(ведь все говорили, что он
ушел) и потребует отдать свой инструмент? Или у меня заведутся (тоже мистическим образом!) деньги, и я захочу снять виолончель с продажи в
комиссионке или выкупить из
ломбарда?! Со скупкой это было бы невозможно. Все равно что пытаться приклеить к деревьям отлетевшие листья: были и нет навсегда! Итак, ломбард или комиссионка! Ломбард помещался поблизости от Ситного рынка в мрачном здании из обгоревшего еще во время немецких бомбежек кирпича.
Комиссионка музыкальных инструментов находилась, если мне не изменяла тогда и не изменяет теперь память, — на набережной реки Карповки. Я выбрал комиссионку. Около входа стояли и прогуливались люди, безразличное выражение лиц которых было чистой иллюзией. На самом деле они
охотились за редкими инструментами. Ждали таких, как я, которым надо было срочно
избавиться от скрипок, виолончелей, кларнетов — да всего не перечислишь! Сами же эти перекупщики потом перепродавали приобретенное — втридорога!
— Ну, знаете, существовали и другие варианты, — вмешался Герман в рассказ. Мы с вами примерно одного возраста, — глянул он в мою сторону. — Отлично помню, как мой отец покупал старые поломанные инструменты и с энтузиазмом ремонтировал их. Это была его страсть и хобби.
— Именно такого рода виолончель приобрела моя мама для меня. Она была старая, но знаменитого мастера, и ее, прежде чем продать маме, отремонтировали. Я как раз закончила школу-семилетку при консерватории, — сказала Лиза. — А потом такая же виолончель появилась у сестры Ани.
— Так это были вы, Лизанька, та самая девочка, для которой купили эту виолончель? — догадался я.
— А вы — подросток, у которого мой отец приобрел старую виолончель? — спросил Герман.
— Правильно! Отец Германа отреставрировал виолончель и продал моей маме, а она подарила инструмент мне. Я до сих пор играю на этой виолончели, — подхватила Лиза всплывший в разговоре сюжет. — Ане досталась похожая виолончель.
— Неужели мы с вами знакомы с тех давних времен? — спросил я. — Поэтому так встревожило меня ваше имя: Лиза, Лизанька, а с ним рядом — Аня.
— Теперь я вас всех вспомнил, — ахнул, как филин из леса, Вальтер. — И даже всех троих вместе: Владимира, Лизу и Германа. Я был в те незапамятные времена студентом-медиком и дежурил по вечерам санитаром в амбулаторной травматологии. Это было в больнице Эрисмана, в двух шагах от набережной речки Карповки. Я увлекался джазом, играл на саксофоне и мечтал приобрести кларнет. Так что я наведывался в музыкальную комиссионку. Отлично помню долговязого подростка с черным футляром виолончели. Вы туда приходили несколько раз, пока не продали инструмент известному перекупщику Арону Германовичу.
