Обычно Вера любила рассказывать своим друзьям, что познакомились они с Устиновым в точности как Достоевский со своей будущей женой. История их любви и история любви великого писателя и Анны Григорьевны Сниткиной были похожи как две капли воды, считала Вера. В то время студентка-вечерница исторического факультета, подрабатывающая себе на жизнь машинописью, она приходила к Устинову перепечатывать его диссертацию. Он показался ей суровым, сумрачным, раздражительным человеком. Его педантичность ее пугала. Устинова же, и правда, раздражала тогда, тяготила необходимость прибегать к чужой помощи. Он не выносил применительно к себе слова «инвалид», не желал расписываться в собственной ущербности и поначалу упорно выстукивал свою диссертацию сам — одной рукой. Потом он понял, что такими темпами будет печатать свой труд до морковкина заговенья, и отступился, сдался. Тогда-то и появилась Вера. С трудом они привыкали друг к другу. Постепенно разговоры с ним, его рассуждения стали увлекать ее. То, что сначала казалось ей скучным, сумрачным резонерством, оборачивалось теперь свежестью мысли, подчиняющей себе внутренней убежденностью. Устинов обладал даром внушения — она, казалось, ощутила это на себе.
— Я верю, — говорил он, — слово способно переделать мир, рассеять заблуждения и искоренить пороки. Человеку надо дать возможность познать самого себя, познать, что́ он есть и че́м движим. Без такого знания он остается рабом предрассудков и расхожей житейской мудрости. Сплошь и рядом еще с детства наше сознание запрограммировано уродливо, нелепо, дико. Мы сплошь и рядом создаем для себя ценности, которые на самом деле не имеют никакой цены, мы молимся идолам, которые на поверку в лучшем случае оказываются лишь трухлявыми деревяшками, а в худшем… худшем — своекорыстными, хищными, ненасытными чудовищами… Повергнуть идолов, снять с сознания эту темную накипь, разорвать пелену ложных представлений может только слово — слово, несущее знание, призванное открыть человеку глаза на самого себя, побуждающее его поверить в единственную подлинную ценность — человеческий разум!..
Первый раз в своей жизни Вера столкнулась с человеком — причем не с юношей, не с восторженным мальчишкой, еще не нюхавшим настоящей жизни, а с взрослым, прошедшим огонь и воду мужчиной, — который говорил о подобных вещах, о подобных, как ей казалось прежде, абстрактных, книжных истинах, как о чем-то своем, личном, что глубоко занимало и волновало его. В том домашнем кругу, из которого она вышла, взрослые обычно говорили лишь о проблемах сугубо прозаических, обыденных, житейских. О зарплате, о магазинах, о передвижениях по службе, о предстоящих свадьбах и разводах, о деньгах, о телевизионных передачах, о футболе и хоккее, но только не о том, о чем теперь говорил с ней Устинов. Это удивляло и захватывало ее, будоражило ее воображение.
