— Витя, Витенька, не надо!.. Витя!..
Но он уже не мог сдержаться. Злоба душила его.
— Уйди, лучше уйди, — в бешенстве проговорил он. — Оставь меня! Слышишь?
На них уже оглядывались. Он оттолкнул ее и пошел прочь.
— Витя, Витенька! — Она опять забежала вперед, пытаясь остановить, задержать, но он снова оттолкнул ее. Она выронила сумку, замешкалась, и тут толпа разъединила их. Ломтев шел, почти бежал, все ускоряя шаг, тяжело дыша и не оглядываясь.
Он очнулся, пришел в себя на какой-то тихой улице, возле небольшого сквера. Ломтев опустился на скамейку и некоторое время сидел неподвижно, ни о чем не думая, охваченный тупым безразличием.
Вот уж сколько раз казалось ему: все, тупик, предел, дальше некуда. Но нет, всякий раз он скатывался еще ниже, с гадливым изумлением обнаруживая, что вроде бы и нет вовсе границ собственному падению и предательству… Именно об этом размышлял он теперь, сидя в сквере. Сидел он здесь довольно долго, подспудно, возможно, надеясь, что тут и разыщет его Маша. Он и хотел этого и не хотел, мысли его путались. Однако Маша не появлялась. Надо было что-то решать, что-то предпринимать самому.
Он сунул руку в карман: там сиротливо покоились две мятых трешки и рубль. Хорошо хоть Маша не усвоила еще Светкиной манеры — шарить по карманам. Если считать, что билеты в Ленинград Маша купила на свои деньги, то, значит, это было все, что осталось после вчерашних его похождений от пятидесяти рублей, занятых у Каретникова. Как он будет их возвращать, эти полсотни, Ломтев пока не думал. «Судьба распорядится», — промелькнуло в его голове. Что-то грозное и неотвратимое надвигалось на него, что-то должно было произойти в его жизни, дальше так невозможно. «Ладно, — сказал он сам себе. — Будь что будет. Пивные, пожалуй, уже открылись».
…Поздно вечером Ломтев, измученный бесцельным хождением по городу, сидением в прокуренных барах за стаканом пива, топтанием на заплеванных пятачках возле пивных ларьков, изможденный самоистязанием и пустыми надеждами на нечто, что должно было разом решить его судьбу, в неуверенности остановился возле телефонной будки.
Надо было набраться смелости. Так или иначе, но он вернулся к тому, от чего бежал сегодня утром. Он устал, пора было кончать, у него не хватало больше сил играть в эти игры. Одного он хотел теперь — и з б а в л е н и я.
Лихорадочное нетерпение вдруг овладело им. Он вытащил из кармана и разгладил листок с записанным номером телефона. Цифры были аккуратно выведены рукой Светланы. От умиления и чувства своей вины перед этой женщиной он едва не заплакал. Вообще он что-то стал легок на слезы в последнее время. Нервы.
