Так исповедуясь в течение нескольких часов и утирая слезы платком, разбойник предал дух. В час смерти его старший врач странноприимного дома видел сон: к одру разбойника пришли мурины с хартиями, на которых были написаны многочисленные грехи разбойника; потом два прекрасные юноши-царедворцы принесли весы. Мурины положили на одну чашу написанное на разбойника; эта чаша перетянула, а противоположная ей поднялась кверху. Святые Ангелы сказали:
— Не имеем ли мы здесь чего?
— И что можем иметь, — возразил один из них, — когда не более десяти дней, как он воздерживается от убийства?
— Впрочем, — прибавили они, — поищем чего-нибудь доброго.
Один из них нашел платок разбойника, намоченный его слезами, и сказал другому:
— Точно, этот платок наполнен его слезами. Положим его в другую чашу, а с ним — человеколюбие Божие и посмотрим, что будет?
Как только они положили платок в чашу, она немедленно перетянула и уничтожила вес рукописаний, бывших в другой. Ангелы воскликнули в один голос:
— Поистине победило человеколюбие Божие!
Взяв душу разбойника, они повели ее с собою; мурины зарыдали и бежали со стыдом. Увидев этот сон, врач пошел в странноприимный дом; Пришедши к одру разбойника, он нашел тело еще теплым, оставленным уже душою; платок, наполненный слезами, лежал на глазах его. Узнав от находившихся при нем о покаянии его, принесенном Богу, врач взял платок, представил его императору и сказал:
— Государь! Прославим Бога: и при твоей державе спасся разбойник.
Однако, заключает весьма благоразумно эту повесть передавший нам ее, гораздо лучше благовременно приготовлять себя к смерти и предварять страшный час ее покаянием341.
Справедливо замечает святой Иоанн Лествичник, что зло, обратившееся от долговременной привычки к нему в качество, соделывается уже неисправимым342. «Злой навык обладает, как самовластный тиран, часто и над плачущими», — восклицает грустно тот же наставник иночествующих343. К этому должно присовокупить, что покаяние возможно только при точном, хотя бы и простом, знании православной христианской веры, чуждом всякой ереси и зломудрия. Заимствовавшие свой образ мыслей о добродетелях и правилах жизни из романов и других душевредных еретических книг не могут иметь истинного покаяния: многие смертные грехи, ведущие в ад, признаются ими за ничтожные, извинительные погрешности, а лютые греховные страсти — за легкие и приятные слабости; они не страшатся предаваться им пред самыми смертными вратами. Неведение христианства — величайшее бедствие!
