Вспомним, товарищ, мы Афганистан,
Запах пожарищ, крики мусульман.
Как загрохотал мой грозный АКС…
Вспомним, товарищ, вспомним, наконец.
Рохлин поравнялся с певцом, искоса посмотрел на него и уже было сделал шаг, чтобы пройти мимо, но неожиданно остановился и посмотрел в упор на поющего капитана. Тот, поймав взгляд, на секунду прервал песню, покосился на красные генеральские лампасы и громко, с вызовом, крикнул:
— Ну, что, генерал, отбомбись! А если денег нет, рядом садись…
Рохлин достал из кармана десятку, посмотрел на певца, на его награды.
— Не бойся, они настоящие, — все с тем же вызовом буркнул капитан. — Получил за Бахарскую и Ургунскую операцию.
— Да, вижу и узнаю лихого вояку. Восемьсот шестидесятый полк, капитан Савельев?
Певец оглянулся по сторонам, затем впился взглядом в лицо Рохлина. На лице у него появилась виноватая улыбка.
— Товарищ подполковник, извините, товарищ генерал, вы?! Вот не думал вас здесь встретить! Генералы по этому проходу редко ходят. Они больше там, наверху, по асфальту на черных «волгах» рассекают.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Рохлин.
— Видите, пою, деньги на жизнь зарабатываю. Людям нравится, и я вроде бы при деле. Хотите, я вам и только для вас «Марш танкистов» сыграю?
— Не сыпь мне соль на рану, — сказал Рохлин.
— А я и это могу.
И Савельев, растянув гармонь, затянул на весь проход:
Не сыпь мне соль на рану,
Не говори навзрыд.
Не сыпь мне соль на рану,
Она и так болит…
— Вот что, капитан, сворачивай свою гармонь, — приказал Рохлин. — Пойдем, поговорим.
Савельев с сожалением посмотрел на свою шапку, на проходящих людей и, вскочив на ноги по-военному, ответил:
— Слушаюсь!
Они поднялись вверх на улицу.
— Тебе не стыдно, Савельев? — начал Рохлин. — Просить офицеру милостыню — последнее дело.
— А вы бы, товарищ генерал, посидели годик на воде, может, тогда бы не задавали такой вопрос, — хмуро ответил Савельев. — У каждого своя судьба. Ее на хромой кобыле не объедешь. Знакомств у меня нет, высоких покровителей тоже. Что, думаете, я один такой? Здесь, в Москве, немало наших обитает. Может, помните капитана Рогозу? Уволен из армии. Работает где-то в охране.
— Как не помнить? Помню Рогозу.
Рохлин остановился, оглядел капитана, улыбнулся слегка.
— Вот что, Савельев. Ты найди этих ребят. В 19:00 жду вас на проспекте Вернадского. Спросишь общежитие Академии Генерального штаба. Меня найдете в 42-й комнате. На вахте я скажу, чтоб вас пропустили. Договорились. Жду.
