– Иван Макарович, уважаемый! – заулыбался Жало, стоящий перед дверью в операционную.
– Александр, ты чего тут делаешь? – удивился я, заметив в конце коридора еще трех парней, которых с этим парнем видел.
Больной-то у нас шишка важная, стоит с ним ухо востро держать, а обижу – и он меня на куски порежет. Ну, может, и не сам грех на душу возьмет, все же на ноги поставил, но своим подручным легко может приказать, чтобы докторишку, или, как они говорят, лепилу, уму-разуму поучить.
– К Анзору гости пришли, мне велели тут ждать, – ответил мне подручный вора.
– Не понял, а сестры? – взялся я за ручку двери.
– Малая лежит, а Сима за Анзором ухаживает, – пожал тот плечами.
– Посмотрим, – буркнул я и вошел в палату.
Табачный дым в воздухе клубами витает, перед кроватью вора столик, на котором возвышается бутыль (литра два, не меньше, и явно с алкоголем), пара стаканов, фрукты, зажаренный цыпленок, обильно посыпанный приправами. Трое мужиков, точнее, стариков, все как один – грузины (внешность ярко выражена), при моем появлении синхронно опустили руки в карманы. Побьюсь об заклад, что каждый обхватил ладонью рукоять ножа, а то и револьвера.
– И что тут за сходняк? – поинтересовался я, подходя к кровати, краем глаза отметив, что еще четверо молодых грузин застыли у двери.
Мои слова неожиданно разрядили обстановку, старики между собой переглянулись и усмехнулись в бороды.
– Ты Анзора спас? – спросил дед с длинной седой бородой.
– Пока рано говорить, – ответил горцу, а потом положил ладонь на лоб Анзора.
Температура есть, но не высокая, после таких операций и его плачевного состояния, когда лечили, не удивился бы, если бы он «полыхал» от жара. Да и выглядит не в пример лучше нашей первой встречи. Теперь на вид уже не такой и старик, складки кожи на лице разгладились, и если бы не борода, в которой есть седина, то на вид ему больше сорока или сорока пяти и не дашь. Правда, когда оперировали с Семеном Ивановичем, обратил внимание на мышцы и кожу: та не могла деду принадлежать. И почему же в первый момент, когда его увидел, решил, что он совсем старик? Впрочем, боль никого не красит, а признак близкой смерти резко старит людей.
– Хорошо, времени у меня мало, Лизу посмотрю и к тебе вернусь, – сказал вору, а потом указал на зажаренную курицу: – Этого пока есть нельзя, фрукты и сок – можно.
– Понял, дорогой, – кивнул сидящий рядом с кроватью дед, сделав в воздухе движение кистью руки.
