), но и теми диалектными словами, которые обозначали грязь и нечистоты, например во Владикавказе игра в сифака — это
форш (диалектное «нечистоты»). В других местах в ход пошли слова из блатного лексикона: играющий в Свердловской области назывался
чуханка («грязнуля»), в Северном Казахстане —
параша, а в Омске —
шкварь («презираемый человек»)
[356].
Точно такое же, совсем не невинное происхождение имеет один из вариантов «игры в пятнашки» (по своему типу «салочки-догонялочки»), которая изображает на самом деле «заражение оспой». Отсюда и пятнашки (то есть оспины). Неудивительно, что такая игра становится популярной во время эпидемий конца XIX века[357].
В «сифака» играли в школах уже на излете советской эпохи, а люди, ставшие школьниками до 1980‐х годов, этой игры совершенно не помнят. Почему же вдруг школьники принялись массово играть в нее в конце 1980‐х и первой половине 1990‐х годов?
Сифилис был по-настоящему опасен в первой половине XX века, а в 1950‐е годы, после появления антибиотиков, стал хорошо поддаваться лечению. Исчезли запущенные формы сифилиса, при которых проваливался нос и начинались психозы. Сифилис перестал быть опасным и неизлечимым заболеванием, но остался болезнью постыдной, «грязной», указывающей на то, что человек имел сомнительные контакты. В одной из серий советского культового детектива «Следствие ведут знатоки» (начало 1980‐х годов) преступники шантажируют высокопоставленную советскую чиновницу, угрожая ей поддельной справкой, в которой сказано, что ее юная дочь заболела сифилисом после отдыха в советском пансионате. Так злоумышленники заставляют чиновницу идти на должностные преступления.
Поскольку сифилис был знаком, указывающим на «нечистоту», его название стало использоваться в детской игре, которая учила бояться грязного и стыдного, то есть охранять границу между двумя этими категориями вещей.
В 1966 году британский антрополог Мэри Дуглас опубликовала свою знаменитую книгу «Чистота и опасность», где задалась простыми, на первый взгляд, вопросами: почему в разных человеческих обществах возникают такие разные представления о грязном (опасном) и чистом и зачем нам нужны эти представления? Можно есть свинину на Кубе — и это хорошая, чистая, самая достойная еда, но нельзя есть в Израиле, стране с похожим климатом. Согласно Мэри Дуглас, дело не в самом наборе эмпирических знаний о мире. Дело в том, что мышление человека устроено категориально. Наш мозг воспринимает все объекты в мире как относящиеся к жестким категориям, с помощью которых человек описывает мир. Эти категории, как правило, бинарны (мужчина — женщина), а их наполнение зависит от каждой конкретной культуры. Грязное, как неоднократно повторяет Дуглас, — это прежде всего вещь, которая находится «не на своем месте». Проверьте себя сами. Представьте себе мир, где есть две категории вещей — лежащие на столе и на полу (второй класс — это плохой класс). Если салфетка лежит на столе, то это просто салфетка. Если ее случайно скинуть на пол, то она немедленно переходит в разряд мусора, нечистой вещи (даже если пол был чистым), и мы ее выкидываем, хотя свойства самой салфетки при этом не поменялись.
