. Эту точку зрения разделяли и разделяют до сих пор люди самых разных взглядов — от бывших диссидентов до горячих поклонников КГБ. В современной повести Олега Нестерова «Небесный Стокгольм»
[308] изображена засекреченная группа молодых людей, которая под руководством куратора из КГБ сочиняет смешные, но безобидные анекдоты о советской власти. Как могла бы протекать деятельность такой группы, прекрасно изображено в советском анекдоте:
Идет Андропов по Кремлю, и слышит: из подвала КГБ доносится смех. Нагнулся к окошку:
— Товарищи, что смеемся в рабочее время?
— Ой, Юрий Владимирович, мы сейчас про Вас такой анекдот придумали, завтра за него пять лет давать будем![309]
Вторая агитлегенда: борьба с двойной лояльностью
Вторая агитлегенда ничего не говорила о внешнем авторстве слухов и анекдотов, но боролась с двойной лояльностью, в которой власть подозревала некоторые группы населения, чаще всего — евреев. Показательный пример такой борьбы — это кампания 1960‐х годов, которую можно было бы описать как «все на борьбу с мацой!».
Главный «элемент религиозного праздника Песах», как называли этот праздник сотрудники КГБ, — тонкий пресный хлебец, или маца, — стал большой головной болью у религиоведов в штатском. Еще в конце эпохи Сталина в 1949 году в Киеве все объявления о выпечке мацы безжалостно срывались. Но на фоне хрущевской оттепели и общего смягчения нравов мацу начинают выпекать официально (или почти официально). В 1955 году, как пишет львовский уполномоченный Совета по делам религиозных культов, есть твердое указание Министерства торговли по поводу «пока еще не устраненных потребностей верующих этого культа». То есть употреблять мацу можно. Только выпекать мы ее будем сами. Вопросы о выпечке мацы решали местные советы трудящихся, а совсем не синагога. Количество муки (в центнерах и тоннах), использованной для выпечки, аккуратно фиксировалось КГБ, а частники, которые выпекали мацу якобы «для себя», безжалостно штрафовались[310].
Естественно, в 1950–1960‐е годы на Песах в советские еврейские семьи шли посылки с мацой, и часто в большом количестве. Каждую весну сотрудники органов, а также прочих служб задавали получателям посылок с мацой вопросы примерно следующего содержания: «А что, вот тут, в Одессе, нельзя было мацу испечь? Зачем ее получать из Израиля, США или Аргентины?» Тем не менее посылки с заграничной мацой приходить не переставали. На вопрос «зачем мацу получать из‐за рубежа» раввины высказывали Совету по делам религиозных культов, во-первых, упреки в том, что ее слишком мало, а во-вторых, сомнения в кошерности «советской мацы».
