Все. Я пропал. Он видел, что я больше не смогу выстрелить. Меня выдают мои нервы. Он смеется.
— Ну, стреляй, — говорит он.
Я беру себя в руки. Бросаю пистолеты на стол, где лежит Донна, не подающая признаков жизни.
— Я тебя и так прикончу, — говорю я ему.
Я больше не хочу убивать. Вот так — легко и хладнокровно… не хочу. Это мерзко.
Я увертываюсь от кулака размером с баранью ляжку килограмма на три и бью ему в печень. Боже! Моя рука погружается в него на двадцать сантиметров — такое впечатление, что я ударил по пуховой перине. Я быстренько возвращаюсь в стойку.
У него страшный удар. Мне следует перейти на дзюдо или кетч. Не то мне конец. Я прыгаю вокруг него, пытаясь найти удачную позицию для захвата. Вот отсюда, пожалуй, будет хорошо…
Он как раз в нужном положении. Я бросаюсь вперед, делаю обманное движение и сбиваю его с ног. Мы оба падаем, произведя невероятный шум.
Звонит телефон…
Толстяк лежит, растянувшись на правом боку. Мне удается высвободиться. Я прижимаю ногой его шею и хватаю за левую руку. Затем подпрыгиваю вверх и, падая на пол, выворачиваю ему руку. Хорошо. Одна сломана. Сколько же я всего переломал за сегодняшний день!
Он сдается.
Я поднимаюсь и вытираю лицо. Я как во сне. Телефон продолжает звонить. Я снимаю трубку.
— Алло! Это Ричард.
— А это Господь Бог, — отвечаю я.
Я узнал голос этого подонка Уолкотта.
— Алло?.. Луиза?..
Похоже, он сильно взволнован.
— Ты не попадешь в рай, — говорю я ему, — потому что ты слишком похож на гомика. Ладно, пошутили и будет. Это Сэм, приезжай. Луиза требует тебя. Пока.
Я вешаю трубку и набираю другой номер.
— Полиция?
Попал.
— С вами говорит некто, кто желает вам всяческих благ. Приезжайте в такое-то место (я кое-как объясняю, где это находится) и вы найдете много любопытного. Захватите с собой несколько гробов.
Я снова вешаю трубку и скачу наверх посмотреть, что с Ричи. Я ищу его по всем комнатам, открывая двери при помощи ключей Виолы. Он во второй камере — сидит в углу в полной прострации. Одежда его вся изодрана. Он без куртки, рубашка превратилась в лохмотья, он не шевелится. Мне становится страшно. Я встаю на колени и перерубаю веревки кинжалом Виолы, который я прихватил с собой. Тормошу его.
— Ричи… Ричи… очнись.
Он начинает подавать признаки жизни. Но очень вялые.
— Это Фрэнк, — говорю я ему. — Фрэнк. Твой брат.
— Ричи, очнись же. Сейчас приедет полиция, нам нужно сматываться.
— Полиция? — рявкает он. — Ни за что.
Порядок. Я снова обретаю брата. Он делает усилие, и я помогаю ему подняться.
