Ривас отдернул узорчатую занавеску, висевшую на месте давным-давно отсутствующей двери, вышел на дощатый настил телеги, поморщился, ощутив на лице моросящий дождик, и ухватился за переднюю стойку, когда кучер со скрипом остановил повозку перед домом.
Как и большинство сооружений в этой части города, это здание представляло собой неплохо сохранившийся бетонный остов с аккуратными деревянными заплатами на месте проемов, которые, если верить преданиям, некогда были забраны стеклом. В высоту здание имело три этажа, и, что опять же было характерно для этого района, верхняя часть стены, ныне украшенная рисованными орнаментами и вылинявшими на солнце флагами, обрывалась рваной линией по месту древнего излома. Надпись над дверью, искусно выложенная металлическими полосками и битым разноцветным стеклом, гласила: «У СПИНКА».
— Ну вот, — крикнул Ривас мальчишкам. — Несмотря на выходной, вокруг ни души. Пожалуй, пара новых промоутеров мне не помешает: последнее время даже чертовы попугаи — и то выражают больше энтузиазма, чем вы, парни.
Словно в подтверждение его слов один из попугаев на верхушке ближней к ним пальмы заверещал: «Р-ривас! Р-ривас!»
— Ур-ра! — откликнулся другой с верхушки соседней пальмы.
— Слыхали? — хмыкнул Ривас, залезая обратно в экипаж за шляпой и виниловым футляром от пеликана. — Думаю, это все потому, что они работают бесплатно. Искусства ради. — Он нахлобучил на голову шляпу, огляделся по сторонам в поисках клочка мостовой посуше и спрыгнул туда.
— Зато мы не задаром, чувак, — весело возразил один из мальчишек, и оба протянули руки ладонью вверх.
— Вот поганцы корыстные, — буркнул Ривас. Он порылся в жилетном кармане, выудил оттуда пару маленьких белых карточек и вручил по одной каждому. — Тут по мерзавчику, и вам должно быть стыдно, что берете столько.
— Еще как стыдно, чувак. — И оба исчезли в своей подворотне.
Ривас задержался перед входом в ресторан, чтобы сдвинуть древнюю шляпу под залихватским углом и расчесать пальцами темную вандейковскую бородку. Только после этого он толкнул качающуюся дверь и вошел.
Правда, он тут же в досаде прикусил губу, потому как его тщательно отрежиссированное появление осталось незамеченным: люстры, опущенные на пол после дневного наплыва посетителей, до сих пор стояли внизу не зажженными, и было весьма затруднительно хоть что-то разглядеть. А если бы не запашок прокисшего пива и подгоревшего масла, тут было бы точь-в-точь как в церкви — в перерыве между службами.
