.
Офис окружного прокурора был в ярости, а Совет правления Мискатоника корчился от ужаса. В те дни Аркxем был очень консервативен, и самой консервативной его частью стал университет.
- Дубина, - сказал Фрэнни, жуя жвачку, - ты теперь часть всего этого, хочешь ты этого или нет.
- Полагаю, выбора у меня нет.
- Правильно полагаешь. Все это заставляет нас рвать на себе волосы, - признался мне Фрэнни. - Это такой кошмар, который не дает человеку спать по ночам, заставляет его хотеть держать свет включенным. Ты же понимаешь, что я имею в виду.
Да, я понимал.
- Как бы то ни было, ты каждую ночь выходишь на улицу. Держи глаза открытыми. Помоги мне разобраться с этим.
- Хорошо, - сказал я, чувствуя, что мой желудок вот-вот вывернется наружу со всем содержимым. - Чем смогу...
- Обрати особое внимание на это заведение, "Любовное Гнёздышко". Пристальное внимание. Окружному прокурору совсем не нравится эта куча дерьма. Он давит на капитана, а капитан прописывает по первое число всем нам.
- Хорошо, я буду держать ухо востро; сообщу тебе, если что услышу.
- Договорились.
Фрэнни не облекал в слова многое из того, что было у него на уме, но я хорошо читал между строк.
Каким-то образом он понимал, что тому, что произошло, не будет конца.
И он был чертовски прав.
В ту ночь я патрулировал район, прогуливаясь по улицам и сохраняя мир.
Вокруг было тихо. Действительно тихо.
Я разогнал драку в баре между двумя моряками, но в остальном ничего особенного не сделал, только изрядно потрепал обувку.
В большинство своих смен я не хочу неприятностей. Я хочу тишины и спокойствия. Я хочу, чтобы люди подчинялись закону, чтобы мне не приходилось напоминать им, что они его нарушают.
Но в ту ночь мне не помешало бы немного пошевелиться. Может быть, бунт или стрельба, милое тихое убийство - всё, что угодно, лишь бы нарушить ужасную монотонность этих улиц. Здесь были только я и этот мерзкий ветер с реки; слишком много ползущих теней и слишком много странных мыслей в моей голове. Листья, скребущие по дорожкам, постоянно напоминали мне о сухих, мертвых жуках, но я старался об этом не думать.
Я проходил мимо "Любовного Гнёздышка" три или четыре раза, но около двух я остановился перед зданием.
Буч не спал. Буч работал всю ночь напролет. Иногда он играл в карты в задней комнате, но не сегодня. Он был один, сидел над бутылкой ржаного виски и стряхивал пепел в пепельницу.
- Господи, Дубина, - вскрикнул он. - Не смей так подкрадываться, иначе у меня случится сердечный приступ.
