Печать Харнабиса - Тим Каррэн

Тим Каррэн

Смерть скоро настигнет того,

кто осмелится нарушить покой мёртвого правителя!

Надпись на стене гробницы Тутанхамона.

Это всё произошло давным-давно, холодной осенью 1938-го.

Я тогда дежурил ночами. Патрулировал территорию и вышвыривал из подворотен алкашей и бездомных. Эти улицы принадлежали мне, и я старался держать их в чистоте.

Та ночь была довольно спокойной.

Я спугнул парочку малолетних кретинов, которые ошивались у ювелирного магазина на Западе и, возможно, уже составляли план, как его ограбить. Но я объяснил им, что это большой грех.

И больше ничего серьёзного, не считая парочки семейных скандалов.

Тишина.

Как я и любил.

Если работаешь копом и патрулируешь один и тот же участок уже пятнадцать лет, то не хочется никаких волнений и переживаний. Хочется спокойствия.

А затем начался ливень.

Гремел гром, и яркие ветвистые молнии перечёркивали небосклон, внушая окружающим страх. В одну секунду по всему городу отключилось электричество, и Аркxем погрузился во тьму.

Я добрался до телефона-автомата, но линия не работала.

Мне ничего не оставалось, как спрятаться под крышей одного из подъездов в доме на Колледж-стрит и надеяться, что никто не даст мне повода выбраться из своего убежища и промокнуть ещё сильнее.

Минут через двадцать после отключения электричества мимо меня пронёсся, разбрызгивая лужи, седан и вдруг резко затормозил.

Из машины вылез низенький мужчина в пальто.

- Офицер, - произнёс он, подойдя ближе, и отбросил со лба прядь белых, как снег, волос. - У нас в Мискатонике[1] случай… случай вандализма.

Я заскочил в седан, и мы сорвались с места.

Он объяснил, что не смог дозвониться, потому что из-за отключения электричества не работали телефоны.

Его звали Дэндридж. Доктор Дэндридж, профессор археологии. Он заработался допоздна и по дороге домой заметил, что двери главного входа в «Музей античности» были сорваны с петель. В Мискатонике была собственная служба охраны, но когда дело касалось подобного, нужны были серьёзные силы в виде правоохранительных органов.

Ночь принесла с реки влажный, холодный туман, который окутал кампус белым туманом. Из-за него все старые здания и узкие переулки казались заброшенными и одинокими, как в призрачном городе.

По дороге к музею мы не встретили ни души, что только усиливало создавшееся впечатление.

Ветер завывал, как одинокий волк, шатая деревья и заставляя их царапать чёрными ветвями небосвод. Высокие дома в колониальном стиле по обе стороны дороги напоминали готовые вот-вот упасть могильные плиты.