Старик умолк, нахмурив брови, подошел к моему столу, упер об него руки, и, глядя на меня сверху вниз, грозно спросил: — Ты кто такой, а? Откуда взялся?
Я молчал. Минуту молчал и он. Затем резко повернулся и, забыв о своей шляпе, что лежала на его столе, ушел, широко расставив ноги, и столь быстро, сколь позволяли ему годы.
— Ты бы лучше ушел, да поскорее, — сказал мне сидящий за соседним столом мужчина.
Я так и сделал. Был уже девятый час, темень, и я, отойдя от бара метров на двадцать, вошел в подъезд одного дома, решив понаблюдать, что будет дальше. Долго ждать мне не пришлось. Минут через пять я увидел все тем же быстрым шагом возвращавшегося старика, ведущего за собой двух налегке одетых молодых мужчин. Они зашли в бар, потом вышли из него, осмотрелись окрест, и те двое, разведя руками, ушли восвояси, а старик уже один вернулся в бар. Такая вот смесь духовного одурманивания людей, подкрепляемая, при необходимости, аргументами, так сказать, физической природы.
Вообще надо сказать, что имя Тиграна Второго эксплуатировалось вовсю. Одна из газет из номера в номер печатала статьи о его деяниях. О нем пелись песни, записанные на магнитофонные ленты, а летучие отряды фидаинов, делавшие периодические набеги на земли Азербайджана, именовали себя то отрядами Тиграна Великого, то воинами Тиграна Великого. Почему столь часто вспоминали имя именно этого царя, — понятно, ибо таких масштабов армянское царство уже никогда не достигало. Вот и призывали следовать примеру тигранова войска. Слушая все это, я поневоле вспоминал иные времена, иные примеры. Ведь точно также во времена Муссолини итальянским чернорубашечникам внушалось, что это они — наследники воинской доблести легионеров Цезаря и Помпея, а в Германии тех же лет Фюрер внушал молодым бюргерам, этим «белокурым бестиям», что «меч Зигфрида» заждался их, и что к походу их зовет «дух Фридриха Барбароссы». Вот так, всюду и везде, взывается к духу далеких и удачливых предков, когда зовет походная труба. Да только забывают, что походным этим маршам часто последуют похоронные.
Помню, как однажды сидя в городском парке, я наблюдал, как один пожилой мужчина читал вслух себе и сидящему рядом приятелю какую-то брошюрку о Тигране Втором и его походах, и от того, с каким пылом он все это комментировал, во мне тоже заговорил пыл, да только поэтический, и я написал тогда вот такие строки:
Что ты кичишься далекими предками.
Кто тебе в голову вбил эту чушь.
