Шелк и другие истории | страница 66
— Сколько себя помню.
Всякий, кто общался с Плассоном, приходил к двоякому заключению: либо он был несносным задавакой, либо просто ненормальным. Но и здесь следовало кое-что знать. Особенность Плассона состояла в том, что он никогда не заканчивал фразу. Не мог — и все. А если и дотягивал до конца, то лишь тогда, когда во фразе было не больше семи-восьми слов. Иначе Плассон застревал на середине. Поэтому в разговоре с незнакомыми людьми он обходился фразами-недомерками. И надо признать, изрядно в этом поднаторел. Да, такая немногословность казалась высокомерной и докучливой. Однако все лучше, чем прослыть болтливым олухом, каковым он и становился, случись ему пуститься в сложные или хотя бы заурядные построения: ни тех, ни других он не мог осилить.
— Скажите, Плассон, вы в состоянии вообще что-нибудь закончить? — спросила его как-то Анн Девериа, глядя с присущим ей цинизмом в самый корень.
— Да, неприятный разговор, — ответил он, поднялся и ушел в свою комнату. Как уже было сказано, в коротких фразах он наловчился донельзя.
Талант. Самородок.
Ничего этого Бартльбум не знал. И не мог знать. Но очень быстро догадался.
В знойный полдень он и Плассон сидят на пляже, уплетая простецкую Дирину стряпню.
Мольберт вживлен в песок чуть поодаль. На нем привычный белый холст. На всем — привычный северный ветер.
БАРТЛЬБУМ — Стало быть, в день вы пишете по картине?
ПЛАССОН — В каком-то смысле…
БАРТЛЬБУМ — У вас, наверное, вся комната ими заставлена…
ПЛАССОН — Нет. Я их выбрасываю.
БАРТЛЬБУМ — Выбрасываете?
ПЛАССОН — Видите ту работу на мольберте?
БАРТЛЬБУМ — Да.
ПЛАССОН — Остальные примерно такие же.
БАРТЛЬБУМ — …
ПЛАССОН — Вы бы их хранили?
Солнце скрылось. Повеяло холодом, которого совсем не ждешь. Бартльбум надел вязаную шапочку.
ПЛАССОН — Это трудно.
БАРТЛЬБУМ — Еще бы. Лично я не смог бы нарисовать даже кусок сыра. Как вы это делаете — для меня полная загадка.
ПЛАССОН — Море — это трудно.
БАРТЛЬБУМ — …
ПЛАССОН — Трудно сообразить, с чего начать. Видите ли, когда я писал портреты, рисовал людей, я знал, с чего начинать, я смотрел на лица и точно знал… (стоп)
БАРТЛЬБУМ — …
ПЛАССОН-…
БАРТЛЬБУМ — …
ПЛАССОН-…
БАРТЛЬБУМ — Вы писали портреты?
ПЛАССОН-Да.
БАРТЛЬБУМ — Надо же, я сто лет мечтаю, чтобы с меня написали портрет… Нет, правда, вам это покажется глупым, но…
ПЛАССОН — Когда я писал портреты, я начинал с глаз. Я забывал об остальном и фиксировался на одних глазах. Я изучал их долго-долго, потом делал набросок карандашом: в этом и заключается весь секрет, ибо как только вы нарисовали глаза… (стоп)