Из-за того, что силы оказались неравны!
Это представлялось вполне убедительным. Один или двое сообщников ничем Георгию помочь не могли, лишь себя бы погубили. И наверно, побежали предупреждать партизанский отряд – перебираться далеко в другое место. А то, вдруг, Георгий не выдержит пыток…
Витя чуть замедлил шаг – Георгий огибал спутанную поросль дикого шиповника, слегка задержавшись.
С отчаянием подумалось: ведь если всё действительно так, то он остался тут совсем один! На много сотен лесных километров! Без оружия, припасов, раненый, голодный… До палочки ли ему сейчас?! Кем, в его глазах, выглядит Витя, размахивая ею перед лицом, словно, какой-то ребёнок?
И устыдившись самих своих мыслей, Витя поспешно сунул палочку за пазуху, во внутренний карман. К фотографии отца.
Будет ещё время расспросить обо всём напрямую, решил он. И о том, кто такой Георгий, и как сбежал из плена. Ну, и про палочку между делом…
Впереди показался небольшой просвет. И серебристым переливом зазвенело весёлое журчание. Витя широко и счастливо заулыбался, громким шёпотом крикнул вполоборота:
– Почти пришли! Немного осталось.
Георгий выдохнул, покивал.
– Да, ручеёк меня щедро спасал в эти дни. Вода всегда поможет выжить.
Выйдя к берегу, Витя глянул по сторонам. И как гончая взявшая след, ринулся вдоль кромки – направо.
Ручей заметно обмелел и потускнел, утратив стеклянную прозрачность. Но, его поток бежал всё так же резво. Тёмная, рыжая вода походила на квас.
«Или на суп из сушёных грибов…» – подумал Витя.
Объёмные камни на дне, и мясистые коряги натурально могли сойти за суповую гущу. А утонувшие чёрные лепестки берёзы – за лавровый лист.
Мысли о еде с каждым днём становились навязчивее. И намёки на что-либо съедобное мерещились, буквально, везде. Иногда, Витя даже сам стремился отыскать подобное сходство, в надежде, что от этого хоть как-то станет сытнее. Но лишь злее распалял свой голод…
Впереди показался знакомый изгиб русла. И сердце затрепетало при виде громадного, опрокинутого дерева на том берегу. Его вывороченный корень всё так же устилала густая поросль листвы, травы и плотного мха. Только покров этот был не зелёным, как прежде, а пожухлым, грязно-бурым. Что, впрочем, гораздо надёжнее скрывало лаз в медвежью берлогу.
По ручью от неё тянулась полоса мелководья – похоже, та самая, что Витя видел во сне. Извилистая цепочка мокрых камней, вразброс торчащих из воды, дополняла переправу.
За спиной раздался глухой, землистый хруст. Витя обернулся. Георгий выкорчёвывал засохший ствол низкорослой ёлки, не сумевшей выжить в густой тени скопления гигантских елей.
