– Ты говоришь глупости, – не удержал горькую усмешку. Теперь это было слышать слишком неприятно. – Вытяни ногу.
Я ждал, не убирая свою руку и глядя прямо в ее перепуганные лавандовые глаза. Ей не стоило спорить со мной, ожидая, что уйду, не получив своего. Я могу смотреть в ее глаза вечно. В конце концов, она сдалась и нерешительно вытянула левую ногу ко мне. Оторвавшись от глаз – опустил взгляд на лодыжку. Мешали ее штаны – подцепив за край ткани у носка, схватил двумя руками и разорвал штанину, освободив ногу Лулу. Стянул носок. Она вздрогнула от моего прикосновения.
– Руки холодные? – усмехнулся с тяжестью в голосе. Мне был неприятен ее страх.
Она не сразу ответила:
– Горячие, – почти прошептала, обхватив в смущении собственные плечи. Будучи рядом со мной, она не выдергивала лодыжку из моих рук, но одновременно с этим пыталась отдалиться как можно сильнее.
Не удержался, чтобы не поднять взгляд на нее – лавандовые глаза, стесняясь самой ситуации, смотрели куда-то на колени хозяйки, а под грязью на нежных щеках проявился стыдливый румянец. Мой большой палец проехался по маленькой выступающей косточке на ее лодыжке. Погладил ее, вызвав еще большее смущение. Надавил поочередно на косточку с одной стороны, потом с другой:
– Так болит?
Она отрицательно помотала головой, так и не посмотрев на меня.
– В таком случае, это растяжение.
Подтянулся к ней – отчего Лулу съежилась еще больше, а мне потребовались все силы, чтобы не воспользоваться ситуацией. Взял одну из шелковых подушек за ее спиной и, вернувшись в исходное положение, подложил под ногу.
– Боль будет меньше, если ты не станешь ею шевелить. Врач зафиксирует ее пока не спадет отек, если присмотришься, то увидишь, что твоя лодыжка припухла.
Я не отпускал ее ногу. Продолжал удерживать в своей ладони, медленно поглаживая ушибленное место, как будто это могло как-то помочь. Внутри бушевал дьявольский огонь, которому противостояло проклятие моего рода. Прекрасно понимаю, если не уйду, не уберу руку, маленький ангел, что сидит сейчас передо мной, очень быстро превратится в самого черта. Собирался уйти и намеренно оттягивал этот момент, осознавая, что больше никогда не дам себе подобной поблажки.
– Тебе не стоит обижаться на меня за пощечину. Ты была не в себе, я посчитал, что должен это остановить.
Мне хотелось убрать этот страх. Уничтожить его! Поэтому начал глупо оправдываться, это оправдание она проигнорировала, моментально поставив во главу более значимые для себя вещи:
