— Только коснись лазерного меча, и я тебя пристрелю, — предупредила она. — И руками зря не маши — со мной эти штучки не пройдут, слыхала я про такое.
Пока C-3PO пытался что-то пискляво возражать, Люк медленно поднял руки вверх, в красках представив, как всем его мечтам приходит конец, потому что какая-то девчонка с перепугу решила его пристрелить.
— Фарней, тебе нечего бояться, — принялся увещевать ее Скайуокер. — Я не джедай. Меч принадлежал моему отцу. Он давно умер, и это единственная память о нем, которая мне осталась.
А ведь это чистая правда, горько подумал он.
— Тогда кто ты такой? — не сдавалась юная деваронка. — Ты платишь папе прорву денег, чтобы он не донес имперцам о твоем корабле. Ты что, повстанец?
— Господин Корл — разведчик гиперпространства, как он и сказал твоему отцу, — встрял дроид. — Разве ты не знаешь, маленькая госпожа, что дурно сомневаться в словах взрослых? Не говоря уже о том, чтобы угрожать им оружием...
И в этот момент в голове Люка раздался слабый шепот, он внушал надежду и подсказывал, как поступить.
— Все в порядке, C-3PO. Фарней, опусти бластер. Мы же знаем, что ты не будешь стрелять.
— Еще как буду!
Юноша медленно опустил руки и посмотрел девочке в глаза:
— На самом деле меня зовут Люк Скайуокер, и я повстанец. Я воюю за свободу в Галактике.
— Ох, беда! — запричитал дроид.
Фарней захлопала глазами и опустила оружие. Ее руки тряслись.
— Ты воюешь, чтобы больше не было Империи? Но это же... Будет хаос и беспорядок!
— Нет, не будет, — сказал Люк. — Наступят мир и справедливость для всех, а не только для отдельных начальников.
— Ты псих. Империю победить невозможно!
— Это как посмотреть... — задумчиво ответил он, во всех подробностях припомнив, как у «Звезды Смерти» Сила помогла ему выпустить протонную торпеду точно в цель. — Согласен, порой и правда кажется, что она непобедима. Но повстанцы совместными усилиями противостоят Империи на тысяче планет. А жители другой тысячи уже начинают понимать, что имперский порядок достается слишком дорого — ценой загубленной природы, ценой потерянных жизней. И все приносится в жертву жадности Императора.
Девочка оглянулась на джунгли.
— Когда-то, до войны с дроидами, когда мои родители были молодыми, все здешние жители были крестьянами, — начала рассказывать она. — Они следовали старым обычаям и мирно уживались с лесными старцами — так переводится «пихрон» с нашего языка. А потом пришла Империя. Губернатор захотел убить пихрона, но никто не хотел идти с ним в лес. Тогда нам запретили продавать урожай, и он остался гнить на полях. И у нас не было выбора — либо охотиться на пихронов, либо голодать.
