— Что?! — сдавленно простонала я. Перед глазами тут же встала страшная картина: тронный зал, которого я раньше никогда не видела, полностью поседевший король и принцесса… по большей части целая. В моем представлении целой осталась ее нижняя часть; залитое кровью платье и обезглавленное тело, распростертое на мраморном полу…
Дурнота навалилась как-то неожиданно, я пошатнулась и медленно осела на дорогу, заставив дракона всполошиться:
— Сокровище! — не отпуская моей руки, он рухнул на колени передо мной, рядом глухо шлепнулась моя сумка. — Веда, что такое?
— Вы ее… на глазах у Раданэша ели? — слабым голосом спросила я, совершенно не представляя, что теперь будет. Он сожрал единственную дочь короля. Это же конец!
— Кого? — не понял этот ужас, с тревогой заглядывая мне в глаза.
— Принцессу.
Беспокойство с его лица будто грязной тряпкой стерло, оставив четкие разводы возмущения, глухого раздражения и обиженного непонимания. Ужас всем своим видом демонстрировал мне свое искреннее негодование. Мол, все эти глупые предрассудки еще можно было бы простить кому-нибудь из тех трусливых мясных деликатесов, что не больше четверти часа назад улепетывали от него по этим вот улицам, но никак не родной хранительнице. И я его очень-очень разочаровала.
— Да не ел я ее! Даже пальцем не тронул. Просто принцесса такая же дурная, как и ты, увидела меня и упала в обморок.
И мне стало стыдно. И потому, что подумала о нем сразу же самое плохое, и потому, что оказалась не в состоянии держать свои мысли при себе. Сомнения в правдивости слов дракона у меня даже не возникло. Все знали, что Сархэм характером не в отца пошла, а очень даже в мать, а потому была нервной, несдержанной и впечатлительной. И вполне могла упасть в обморок при виде такого вот огнедышащего ужаса.
— Простите.
Абель кивнул, вроде как величественно принимая мои извинения.
— Если тебе интересно, все это время я провел не за поеданием придворных, — сухо произнес он, как бы говоря, что извинения мои он, может, и принял, но еще не простил. — Я изучал архивы. Знакомился с вашим миром.
— И как? — робко спросила я, желая услышать, что все не так уж и плохо. Вот только ужас мысли читать не умел, чуткостью не отличался и правду рубил без оглядки на мои чувства:
— Хорошего мало. Большая часть территорий, на которых мы жили, уничтожена разломом, а то, что осталось… — он вздохнул. — Сомневаюсь, что смогу собрать хотя бы одну стаю. Мало кто из нас селился на Талари.
