Богна очень ценила мнение Мишутки, и теперь, воспользовавшись тем, что Эварист вышел, спросила его напрямую:
— Нравится он тебе?
— О, несомненно, — кивнул он. — Впрочем, я его знал и раньше. Если не ошибаюсь, это точная копия того, что ты искала.
— Отчего же не оригинал? — рассмеялась она.
— Потому что видишь ли… как бы это сказать…
— Прямо! — поощрила она.
— Ясное дело. Так вот, оригиналу такого типа исполнилось бы уже лет сто. Вероятно, он должен был оказаться из видных людей времен Второй империи[12]. Знаешь, я не консерватор, и, если бы увидел в те поры где-то в Булонском лесу карету оного оригинала, покрытую слишком свежим лаком, с лакеями в слишком новых ливреях, я бы не только не возмутился, но и приветственно приподнял бы шляпу в ответ на кивок нового господина, в крови которого кровяных телец больше, чем ртути, и чья витальная энергия вот-вот подчинит Париж, Францию, Землю и несколько ближайших планет.
— Мишенька, ты несколько загадочен.
— Не думаю.
— Но отчего же копия?
— Ах, оригинал был настолько удачным, что жизнь, узнав Дарвинову теорию эволюции и выживания наиболее приспособленных, приступила к его массовому копированию. И хоть на шапирографе[13] копии порой получаются слабее, твой муж, кажется, экземпляр первоклассный и совершенный.
— Я такого не люблю, — скривилась она. — Скажи просто: нравится он тебе или нет?
— Он очень красив…
— Мишенька!
— Ты не дала мне закончить. Он красив и обаятелен. Хороший отпечаток, если добавить немного ретуши твоей милой ручкой, обретет рельеф в одних местах и утратит лишние выпуклости в других.
Вошел Эварист и, услышав последние слова, спросил:
— Говорите о фотографии?
— Да, — кивнул Урусов. — Я сделал массу снимков в Чехословакии.
И разговор перешел на более спокойные темы.
Но Богну не удовлетворили завуалированные ответы Урусова. Она положилась на свою наблюдательность: оба они вели беседу свободно и увлеченно, а уже одно то, что Мишенька не пользовался своей иронией в полной мере, казалось, свидетельствовало о его позитивной оценке Эвариста.
На прощание он сказал:
— Я прервал ваши карантинные мероприятия, которые на вашем языке так мило именуются медовым месяцем. Простите мне это нарушение сухого закона. Но в том есть и ваша вина. Молодожены должны вещать на дверь предупреждение: «Внимание! Высокое напряжение!» Не бойтесь, когда карантин минует, я стану заглядывать к вам чаще. Пока же — до свиданья и… Бог в помощь!
— Какой чудесный человек! — воскликнул Эварист, когда они остались одни. — Голубая кровь, настоящий князь, правда — голытьба, но все же князь, и никаких тебе капризов, нос не задирает. Вот это я понимаю! Денхофф только барон, а без палки к нему и не подступись. Только знаешь… хм… как-то странно, что он с тобой на «ты», а со мной на «вы». Как думаешь?…
