— Я все сделаю, все найду, — с чувством уверила его Богна. — Я ведь уже обещала, что едва лишь я вам понадоблюсь…
— Не понадобитесь, — топнул ногой Шуберт. — Не нужна мне ничья помощь. Хочу только ответа: с чего станете жить?
— Ну, в роскоши купаться не будем, — улыбнулась Богна, — но и с голоду не умрем.
— Не умрем! Не умрем! Бабские разговоры. С такого-то оклада? Так вот, я об этом подумал. И… вице-директор Жеймор переходит назад в армию. Но как мне знать, что господин Малиновский справится на этой должности?… Вот вопрос!
У Богны и сердце затрепыхалось. Она давно знала о том, что Жеймор уходит. Через ее руки проходило письмо из министерства вооруженных сил. Однако она даже не подумала, что Эварист может рассчитывать на такое повышение.
Действительно, все шло к тому, что жизнь его улучшится. Боже, как он обрадуется!
Она стояла неподвижно, с глазами, полными слез. Директор раскачивался перед ней на расставленных ногах и что-то ворчал себе под нос. Вдруг она забросила ему руки на шею и начала говорить. На голове она чувствовала широкую тяжелую ладонь господина Шуберта. Тот гладил ее по волосам и время от времени чмокал в висок так, что звенело в ушах.
— Дитя мое, — говорил он сурово и гневно, — любимое мое дитя, не переживай так. Хочу, чтобы тебе было хорошо. Тут нет ничего необычного. Только прошу сказать этому дураку, чтобы не устроил какую глупость. Ягода о нем имеет весьма благожелательное мнение. Но немного неправильно забрать у Ягоды подчиненного на более высокий пост. А впрочем, бог с ним. Пока что отправляю Малиновского в отпуск, а после отпуска пусть сразу приходит в дирекцию. Сперва станет исполняющим обязанности, а в должность перейдет, если не окажется, что он безнадежный идиот. Ведь не боги горшки обжигают. В случае чего пусть во всем с вами советуется. И прошу сказать ему, что делаю это только ради вас. Тут мне со всех сторон впихивают протеже. Ну ладно, дорогая моя девочка. Счастья тебе.
Домой Богна возвращалась чуть жива. Естественно, ей и в голову не пришло вести себя так, как просил Шуберт: как она могла сказать Эваристу, что повышением он обязан ей? Она бы и вовсе не стала о нем говорить, чтобы он узнал обо всем по официальным каналам: пусть бы ему и в голову не пришло, что на повышение повлияло что-то, кроме его личных качеств. Но искушение пережить с ним радость как можно скорее было слишком сильным.
Она застала его в салоне. Без пиджака, с закатанными по локоть рукавами рубахи, он стоял на лестнице и прибивал шторки, которые подавала ему Ендрусь. Выглядел он прелестно — с этим решительным выражением на лице и с влажным лбом, к которому прилипла прядка волос. Она сразу отметила, что шторки повешены безвкусно, с претензией, но не захотела портить ему настроение мелочами.
