Нередко Ягода, который фанатично продвигал строительство, возвращал ему замечания со словами:
— Господин Борович, так нельзя. Вызовите клиента и объясните ему, в чем он неправ. Тут очевидно незнание предписаний. Мы не можем погрязать в бюрократии.
— Но дом уже возведен под крышу, что-то менять там поздно, — возражал Борович.
— Значит, нам придется пойти на какие-то уступки.
— Против устава?
— Устав — для людей, не люди для устава, — заявлял Ягода.
Порой еще и добавлял:
— Из-за этой австрийской формальности все рухнет.
Сам же был если не формалистом, то по меньшей мере ригористом. Все уставы и предписания он знал наизусть, к тому же его родиной были территории, при Разделах[2] отошедшие к Австрии. Возможно, поэтому он не выносил ничего, что напоминало ему Австрию. Было это всем известной слабостью Ягоды. Если он пускался в какую-то дискуссию, а кто-то начинал говорить об австрийскости его взглядов, он сразу же пасовал.
Борович положил на стол Малиновского уже вторую проработанную папку, когда тот наконец явился. Был в светлом — слишком светлом для конторы — костюме, его дополнял ярко-синий галстук. Он поздоровался с Боровичем, как всегда, с ни к чему не обязывающей сердечностью.
— Ты приехал! Прекрасно выглядишь! Мы по тебе соскучились. Дважды приходил к тебе барон Денхофф. Очаровательный человек. Господин из господинов… Да. Чудесная нынче погода. Ну, и как ты?… — Не дожидаясь ответа, обратился к Ягоде: — Здорово, Кази! Не злись из-за того, что я припозднился. Видишь ли, трамваи очень часто того…
Ягода молча пожал ему руку и вернулся к работе. Заговорил лишь какое-то время спустя:
— Вам не кажется, господин Борович, что некоторые тут и до самой смерти не отвыкнут от школярских отговорок?
— Кази, ты это меня имеешь в виду? — вскинулся Малиновский.
— Тебя.
— Ну, знаешь ли!..
— Знаю.
Борович бросил взгляд на вскинутые в возмущении руки Малиновского. На пальце правой руки блестел сапфир в старой ренессансной оправе — перстень госпожи Богны. Это было действительно больно и невероятно обидно. «Обидно за госпожу Богну», — уточнил он. И неожиданно накатило горькое: «Почему?!» Если такой человек был выбран ею, то, как видно, он это заслужил, как и она его. Наверное, она нашла в Малиновском черты, которые посчитала достойными, — но тогда не ошибался ли он в своей оценке этой женщины?…
— Стефан, призываю тебя в свидетели! — обратился Малиновский к Боровичу. — Видишь, как давит иерархия!
— Если не хочешь проблем, — тут же отозвался Ягода, — не напоминай мне, что я твой начальник! Лучше не напоминай!
