— Полагаешь, он может дать тебе счастье? — спросила ее однажды Дора Жуковецкая.
В вопросе ее звучали удивление, ирония и нотка сочувствия.
— Твой вопрос больше похож на отрицание, — ответила ей тогда Богна.
— Может, и так. Твой господин Эварист, как говорят русские, герой не моего романа. А впрочем, что же?… Ты сама признаешься, что уникумом он не кажется.
Как же охотно она это признала! Она видела в нем не больше, чем обычного порядочного парня. Именно парня. Мужчину, о котором можно сказать «мой парень». Она не знала и не понимала значения этого слова. Когда впервые его услышала, оно стало для нее откровением. Случилось это еще при жизни ее мужа. Она не читала легкую беллетристику, не встречалась с девицами, занимавшимися спортом и танцами, но как-то случайно попала с мужем в кино. Фильм оказался глупым, наивным американским кичем. Но была там одна сцена, которая потрясла воображение Богны: светловолосая девушка, капризная и неприступная, очутилась в объятиях красивого улыбчивого юноши. Сопротивлялась она только миг. На экране виднелись лишь его широкие плечи, склоненная сильная шея и кулаки девушки, молотящие его по мускулистой спине. Но потом руки девушки замедлились, остановились и сплелись на шее юноши.
Богна прекрасно отдавала себе отчет в банальности этой сцены, но одновременно почувствовала, как приливает к ее щекам кровь и как вдыхаемый воздух обретает странно приятный привкус. То был первый миг в ее жизни, когда она узнала, что у нее тоже есть чувства, что перед ней раскинулось море неизвестных впечатлений, о которых она даже не думала, а слыша либо читая о них, не могла их понять. Она подозревала других — скорее других женщин — во лжи или преувеличении, а порой и себя в ошибках восприятия либо каком-то изъяне, органическом или нервном. В любом случае, она избегала рассуждений на эту тему и ни за что на свете не подняла бы ее при разговоре с другими.
Было это не совсем разумно, но она невольно поглядывала на сидящего рядом мужа. В темноте особенно выделялся его выразительный профиль с высоким ясным лбом и широкой седой бородой. Она любила его, ценила и удивлялась ему. И ничего не изменилось бы в ней для него, но она понимала, что он никогда не был ей так близок, как тот влюбленный парень на экране.
Поцелуй уже завершился, и парочка бежала по дому, держась за руки, туда, где сидел отец девушки. Девушка сказала: «Это мой парень».
Так и сказала: «мой парень», а Богна не могла оторвать взгляда от пружинистой фигуры спортивного юноши с простой беспечной улыбкой на загорелом лице.
