— Однако любили они друг друга сильно, — заметил Борович.
— Но, черт побери, есть же другие способы, помимо чтения Гомера, проявлять любовь. Однако он всегда был несообразительным. Я бы рассказал вам, как этот растеряха однажды выставил себя на посмешище, однако de mortuis nihil nisi bene[8]. Так что хватит об этом болване. В конце концов, он оставил Богну одну, поскольку на старика Бжостовского рассчитывать особо не приходится, и вовсе не его заслуга, что она умеет устраиваться в жизни. Однако я, как друг умершего, считаю, что обязан опекать ее, тем более что она уже однажды продемонстрировала неспособность мыслить здраво. Имею в виду ее первое замужество А теперь она доверительно сообщила мне, — но, господин Борович, строго между нами! — что хочет выйти за этого Малиновского.
Борович пожал плечами.
— Я об этом слышал.
— И что скажете?
— А что я могу сказать? — Борович придал своему лицу равнодушное выражение.
— Как это?… Но вы ведь знаете этого Малиновского, знаете, что он за человек, вы ведь были коллегами?
— Мы работали в разных отделах. И мы с ним близких отношений не поддерживали.
— Но ведь даже сейчас вы с ним больше общаетесь, чем я. Я полагаю, что Богна и ее судьба небезразличны для вас.
— Для меня? — Борович покраснел. — Конечно, господин директор, но что я могу сказать о господине Малиновском?… Он хороший служащий, отзывчивый коллега… Прекрасно воспитан…
— Но какой он человек? Какой?! — Шуберт начал сердиться.
Борович развел руками.
— Насчет этого я ничего не могу сказать.
Он врал, и врал сознательно. На самом деле он не мог обвинить Малиновского в чем-то конкретном, но не выносил его, считал человеком беспринципным, низким. Однако ни за что не смог бы выдавить из себя нечто подобное. Да и зачем?… Не стоит питать надежду, что Шуберт может хоть как-то повлиять на решения госпожи Богны. Она слишком хорошо знает, чего хочет, — по крайней мере уверена, что поступает правильно. И имеющий благие намерения директор, который сам находится под опекой госпожи Богны, полагает, что она прислушается к его совету! Невероятно. Она бы просто рассмеялась и не стала бы тратить усилий, чтобы его переубедить.
Директор стоял, сунув руки в карманы, и молчал.
— Стало быть, — произнес, словно подводя итог, — вы считаете, что этот Малиновский порядочный человек и что госпожа Ежерская поступает правильно.
— Я вовсе этого не утверждаю, — ответил, пытаясь не вспыхнуть, Борович.
— Тогда в чем дело, черт побери? — Шуберт резко развернулся. — Вы из крови и плоти, а в башке у вас мозг или сделали вас из холодца?! Занимаете ответственный пост, но не имеете собственного мнения!
