— Определенная натренированность ума не мешает мне быть глуповатой, — утверждала она. — Это стоит различать — функцию и устройство. — Подняв указательный палец, она склоняла голову и говорила с улыбкой: — Любое исследование следует начинать с разъятия элементов.
Она так умело передразнивала своего отца! В такие моменты Борович буквально видел профессора Бжостовского, стоящего за кафедрой, видел заполненную аудиторию и себя, опирающегося в углу о стену и рисующего в блокноте бесконечные женские профили. Собственно говоря, в том, что, учась на таком сложном и требующем больших усилий факультете, как архитектурный, он сумел закончить и философский факультет, заслуга была исключительно отца Богны. Именно в их доме он научился погружаться в философские рассуждения и даже увлекся ими. Сам профессор, госпожа Бжостовская, истинная энциклопедия знаний и соратница своего мужа, наконец, их гости с профессором Ежерским во главе были группой, как бы отгородившейся от повседневной жизни, от жизни, которую как раз тогда накрыли яростные волны, прокатившиеся по миру, изрезанному фронтами. Сколько бы раз Борович ни появлялся в этом доме со страшной или радостной вестью, с дополнительным пайком в кармане гимназической шинели, уже через несколько минут он забывал о приведшем его сюда происшествии и погружался в интеллектуальную атмосферу, где самые важные события дня оказывались лишь поводами для аргументации — sub specie aeternitatis[6].
Неудивительно, что Богна, воспитанная в такой среде, обладала гибкостью ума, к чему относилась весьма легкомысленно. Скорее, можно было удивляться, что она не лишилась человеческой способности питаться хлебом насущным и что, хотя и решилась выйти за теперь уже покойного профессора Ежерского, умела устанавливать контакты с реальной жизнью, да что там — прекрасно в этой жизни ориентировалась, оказалась при деле и была человеком востребованным.
«Она нужна всем — директору, конторе, родным, знакомым, даже мне она нужна, словно воздух», — думал он, глядя на нее и вслушиваясь в звучание ее голоса.
С другого конца кабинета долетали крики директора Шуберта и время от времени — короткие, резкие, произносимые как военный рапорт ответы Ягоды.
— Вы, конечно же, придете ко мне сегодня на чай, господин Борович? — спросила Богна.
— С удовольствием, — кивнул Борович, но в тот же момент сообразил, что встретит там Малиновского, и запнулся. — С удовольствием… Но еще не знаю… Я позвоню.
