На его белом, круглом, вздувшемся, точно пузырь, лбу играли отблески настольной лампы в кабинете начальника.
А тот клал на стол карандаш, благодушно смотрел на Пауля своим снайперским взглядом и рычал: «Дело в шляпе! Ату их!»
А на следующий вечер садик при пивной «Старая Бавария» оцепляли и в подвалы гестапо поступало пополнение, а вскоре к тысячам других прибавлялись четыре новых мертвеца. Но тогда мертвецов не считали. И Пауля это, конечно, ничуть не трогало. Он вообще людей недолюбливал, исподтишка творил свое темное дело и, должно быть, частенько являлся в кабинет гестаповского начальника доложить о своих успехах:
— Так и есть, господин начальник, эта старуха — еврейка. Я ее видел. Она прячется на чердаке, на улицу не выходит и только изредка открывает слуховое окошко.
— Мы ее оттуда выудим. Сейчас как раз отправляется партия в Освенцим, — вероятно, отвечал в таких случаях начальник.
— А как быть с теми, кто ее укрывал?
— Ридель обо всем подумает! — смеялся начальник. — Ему мало тех, кого прятали, подавай ему и тех, кто прятал. Что ж, на здоровье! Сколько их всего?.
— Семья из трех человек.
— Ну, одному заведомо смертный приговор, а остальным концлагерь. Ступайте, ликвидируйте весь кагал.
Так оно, верно, и бывало. Конечно, я не могу это доказать. Гестаповский комиссар покончил с собой после войны. Но я так и вижу, как Пауль Ридель звонит из телефонной будки:
— Господин начальник, бежавший сидит в кафе «Ринг», около входной двери, справа. Он в очках, худой, небритый. На нем коричневый костюм.
И в телефонной трубке квакал голос начальника:
— Не выпускайте его из виду! Посылаю к кафе «Ринг» дежурную машину.
Могло быть и так:
— Я обнаружил двух дезертиров, — сообщал Ридель по телефону. — Они скрываются в подвале на Арнсвальдштрассе девятнадцать.
В трубке слышался ответ:
— Сейчас же направляю туда полицейский автомобиль. Не выпускайте их из виду.
А то еще Ридель неслышно прошмыгивал в кабинет начальника, весело теребил свои усики и, улыбаясь, объявлял:
— Завтра с утра можете их накрыть. Вся семейка находится в Норддорфе, Амсельштрассе, одиннадцать. Двое взрослых, трое детей.
И начальник вздыхал с облегчением:
— Наконец-то напали на след! Отлично! Завтра с утра…
Возможно, я чересчур даю волю воображению. Но как иначе могло это происходить, скажите, как?
Я немножко знаком с тамошними порядками, меня часто допрашивали в тех самых кабинетах.
Чем дальше, тем, несомненно, успешнее действовал Ридель.
