Евины песни почти всегда имели большой успех. По Окончании мы вставали и кланялись публике.
Во время антракта Пауль пошел в сад к знакомым. Мы, все остальные, сидели в артистической и курили махорку, вдруг Ева сказала:
— У нас есть еще одно дело.
Но Пелле твердо сказал, обратившись непосредственно к ней:
— Только без Пауля! Это раз навсегда решено.
— Но я не о листовках, Пелле.
— Тогда о чем?
— О беженцах. Вы же знаете, все о тех двенадцати евреях.
Вальтер бросил взгляд на Мюке, тот встал, приоткрыл дверь и осторожно выглянул. Потом опять закрыл дверь и кивнул головой. Вальтер отложил в сторону трубу и спросил:
— Что за дело, Ева?
— Вы знаете, что операция с карточками в тот раз сошла удачно. Вы знаете, как благодарны нам эти люди. Для них это был вопрос жизни и смерти.
— Для нас тоже, — буркнул Пелле.
— Брось шутить, Пелле! — Ева посмотрела на него долгим взглядом. Потом сказала: — Я говорила вам про того человека, который покончил с собой. Его не похоронили: никто не должен был знать, что эта семья прятала у себя скрывающегося еврея. Он уже не первую неделю лежит на чердаке в наскоро сколоченном ящике.
— Ну так пусть эта семья и уберет его.
— Эта семья — женщина, муж которой попал в котел на Волхове, и две девочки, еще маленькие. С каждым днем увеличивается опасность, что тело будет обнаружено или случайно, или при налете. Женщина уже дошла до точки. Чтобы сами евреи перенесли тело и думать нечего. Это ясно.
Мы молчали.
— Трудное дело, — заметил я.
— Ты прав, — сказала Ева. — Я и не говорю, что мы можем за это взяться.
Мюке встал, подошел к двери, а потом к окну.
Пелле посмотрел на Вальтера:
— Что будем делать?
Вальтер задумчиво курил. Его худое лицо с коротко остриженными волосами производило особенно аскетическое впечатление. Он погасил сигарету и встал.
— Подумаем. После работы задержимся еще немного. Если Пауль тоже останется, придем завтра вечером на часок раньше.
Мы все встали и вышли из артистической. Второе отделение прошло с обычным успехом. Небо было ясное, звездное, и налета не ожидалось. По окончании концерта мы еще постояли, поговорили о всяких новостях. Мы медлили расходиться, пока Пауль не попрощался. Он сказал, что посидит еще немного в саду со знакомыми, и ушел.
Не успел он уйти, как мы все сели поближе друг К другу, а Мюке стал на страже у двери.
— Дело это препоганое, — сказал Вальтер, — но, если мы хотим помочь, другого выхода нет: мы должны его похоронить.
Мы согласились, но, правду сказать, не очень уверенно. Это была необычная, неприятная и опасная задача. Надо было действовать очень осторожно.
