— Пойдем.
Но ноги отяжелели, он покачнулся, стал медленно оседать.
— Дедушка, — вскрикнул Ваня, стараясь удержать старика, — ведь говорил я тебе…
— Отдохну, — виновато сказал старик.
Он уже сердился на себя, что вышел из избы. И вдруг метнулось его сердце, от волнения прилила к вискам кровь.
К избе шел Павел, а рядом с ним женщина. Она шла, держась за его руку, опустив голову.
— Анна, — прошептал старик. — Аннушка, — повторил он, все еще не веря своим глазам: это была она, его невестка, два года назад угнанная немцами в Германию.
— Мама, — крикнул Ваня, рванулся к женщине, во сейчас же растерянно остановился. — Мама!
Женщина вздрогнула, сделала движение рукой, будто отталкивая что-то, и на мгновение торопливо прикрыла ладонями лицо. Павел стоял, смотря в землю. На скулах его ходили желваки.
— Ваня, — сказала женщина тихо, едва шевеля губами, и, вытянув руки, пошла к нему.
Широко открытые ее глаза смотрели куда-то в сторону. Кожа вокруг них была морщинистой, красной, как перепонки на птичьих лапах.
Она обняла мальчика и, все так же смотря куда-то в сторону, провела рукой по его лицу.
— Господи, горе-то какое! — вскрикнул старик, рванулся и встал с земли.
Павел поддержал его.
— Ее, не меня держи, — сказал старик.
Анна услышала его голос и снова закрыла руками лицо.
— Вот и вернулась, Аннушка! — сказал старик. — Здравствуй.
Он обнял ее, поцеловал в слепые глаза. Анна уткнулась в его плечо, надрывно заплакала.
— Ну что ты, что ты, домой ведь пришла, — растерянно говорил старик, суетливо гладя ее по голове.
Мутным взглядом смотрел на них Павел. Наконец повернулся, ушел в избу.
От луны и звезд небо стало седым, и на земле было светло. Пустынная улица казалась небывало широкой, будто раздвинутая прошедшим здесь стадом.
Павел остановил корову, прислушался: звенели ведра, гулко стучал колодезный журавль, где-то тихо играла гармонь.
«Вот и прошел день. Надо к утру до станции добраться», — подумал он.
Лениво опустив голову, корова сонно смотрела на Павла. Он чувствовал ее теплое влажное дыхание, густой парной запах.
— Отощала ты, — сказал он.
Кто-то, прихрамывая, шел по дороге. Павел узнал Кучума, отца Зины, и, хотя не виделся он с ним вот уже целых три года, сейчас ничего не ощутил — ни радости, ни сочувствия к этому искалеченному войной человеку. С той минуты, как встретил он Анну, будто оборвалось что-то на сердце, будто сжалось оно, стало твердым как камень и теперь давило, распирало грудь страшной болью.
