— Не оборачивается.
— Стыдно, наверное.
— С тобой так никто дружить не будет! Дразнить людей нехорошо.
— Да, верю, я верю, — чирикает синица, — дайте мне эту штуку с помидоркой.
— Сначала повтори.
— Было не больно — верещит синица.
Далианская подруга открывает фрамугу и пуляет туда маленький кусок итальянской лепешки с помидором. Синица ловит и прячется от нас в ветках березы.
— Поверила… безмозглая.
Входит Л. А. От неожиданности мы замираем с открытыми ртами, хорошо только синице — она спокойно ест свой кусок. Л. А. говорит, что можно спать на боку!!! О, спать на боку!!! Офигеть! Какой он добрый!
— Добрым людям в мире трудно.
— Да, — говорит моя далианская подруга, — им все время приходится быть еще добрее, чем раньше.
— Да, раньше мне можно было лежать только на спине, а теперь — кучу всего: ходить в туалет, спать на боку.
— Точно. Завтра тебе еще что-нибудь разрешат.
— Я могу в космос.
— Точно?
— Да, у меня давление позволяет. К тому же, там невесомость, и можно спать даже на животе без спроса!
— Вот видишь, ты уже злоупотребляешь добротой врача.
— Да… но что-то же надо здесь делать.
Потом приезжает мама с халатом — бестолковая вещь, пригодилась только как одеяло, когда я замерзала, зато она привезла пустырник и чай. Пустырник был выпит немедленно. Синица с интересом посмотрела на меня.
— Я переживаю! — оправдалась я.
— Ты — больная.
— Опять?
— Не-не! Я так, пошутила. И мне оставь.
— Кто больной тут, непонятно, — размачивая хлеб в пустырнике, бурчу я.
— У доктора спроси, он точно знает. У него записано.
— Тут много чего записано.
На мою фамилию добрый Л. А. выдал пропуск «для ухода и кормления за больным». Так и написано «кормления за больным». Нарушать нельзя, раз Царь так написал. Все, что не доел больной, должен за ним съесть посетитель. Если посетитель нечаянно пришел голодным, он должен терпеливо ждать и вперед больного с тарелки еду не хватать. Царские правила не обсуждают — и то и другое обязательно.
А в туалете, на столбе, да что там столб — античная колонна! — так вот, на колонне висит объявление: «Большая просьба не писать мимо унитаза». Эта прекрасная записка насмешила в дооперационный день, зато сегодня я поняла, что это не так уж и просто — «не писать мимо унитаза». Тот, кто писАл (не путать со словом в надписи), знал, что имел в виду. Сделать это практически не представляется возможным. Сесть больно, висеть невозможно, а не писать мимо надо, просят же. Тут я подумала, как хорошо мужикам, разлетающимся от туалета при моем появлении (видимо, зеркало врет — я еще пугаю людей), не надо заморачиваться. Не висишь, не сидишь, можно не писать мимо. Если бы я знала, перед больницей научилась бы чему-нибудь полезному, приобрела бы пару приемов, чтобы легко выполнять все предписания и надписи на больничных колоннах. Кто ж знал? Я-то думала, что вскочу и стану бегать, как до островного пляжа.
