В больнице отец считался мастером на все руки. Он ремонтировал часы, фотоаппараты, радиоприемники, медицинские приборы. Казалось, нет на свете такого устройства, которое он не смог бы отремонтировать.
Ведь что в ремонте главное — найти нужную запчасть. Поэтому никогда ничего нельзя выбрасывать — мало ли что может пригодиться для ремонта.
У меня тоже запчастей становилось больше.
По вечерам я раскладывал на столе все свои сокровища — зеленые сопротивления, коричневые постоянные конденсаторы и два переменных — большой и маленький, хромированный микрометр, две радиолампы, ферритовый стержень и главную свою ценность — трофейные немецкие наушники в латунном корпусе с надписью «OBETA».
В какой-то момент даже мелькнула мысль, что между запчастями существует невидимая связь. Примерно как с буквами, которые только в определенном порядке образуют слово. Поэтому и запчасти каждый раз старался раскладывать по-другому. И лишь потом надевал наушники, словно замыкая конструкцию, от которой можно ожидать всего.
Свой первый детекторный приемник я сделал через шесть месяцев. Он принимал одну единственную радиостанцию, которую удалось заманить в наушники особым расположением проводков, катушки и диода.
Теперь у меня было две жизни. В одной — я ходил в школу, обсуждал с Ленькой Французом и с как бы случайно оказавшейся рядом Светкой, что будет, если мы уйдем в подземный ход, а ход за нами замуруют бетоном. Поэтому он, Ленька, пойдет один. Кто-то должен оставаться на поверхности, чтобы знать, где его искать.
В подтверждение серьезности наших намерений Ленька Француз извлекал из пенала слегка примятую беломорину, чиркал спичкой и с прищуром сквозь дым смотрел на Светку, словно чего-то ждал.
Он честно докуривал до половины папиросы и, не глядя, передавал мне. От дыма вышибало слезу и хотелось сплевывать горькую слюну, но так было надо, чтобы еще хоть на немного задержать Светку, которая вдруг стремительно начала расти и взрослеть, и глаза у нее стали совсем другие… не как у той «девушки из Нагасаки», которой хромой Кеша посвящал свои песни.
А потом Светку засекли с нашим врагом — парнем из верхнего города по кличке Ганс, который провожал ее домой. Все знали, что у Ганса есть настоящий немецкий кинжал с надписью: «Mehr Sein als Scheinen»[1].
После школы я бежал к отцу, чтобы узнать, что «турецкое седло в норме», и добавить к своим запчастям милливольтметр, переменное сопротивление и реле от какого-то немецкого самолета.
