…Два часа по проселочной дороге и на рассвете добирались до ставка. Над ним висел клочковатый туман, в котором еще только начинали просыпаться первые лягушки. Весь берег был усеян засохшими кизяками и следами от копыт на вытоптанной траве.
Я сбегал с пригорка к воде, с ходу начинал разматывать донки, наживлять червяков и, стараясь не запутаться в леске, забрасывал снасть подальше в туман. Оставалось только навесить шарики из похожего на пластилин чернозема и, затаив дыхание, ждать, когда шарик дрогнет, а потом выстрелит своим черноземом наугад в кизяки.
Так обычно клевал окунь — смело и жадно, как и полагалось хищнику, не задумываясь об опасности. Если шарик начинал вести себя странно — провисал, покачивался, снова натягивался, — это мог быть рак или лягушка, которая тоже не прочь поживиться червяком.
Незаметно туман рассеивался, и от солнца окончательно просыпалось все вокруг. И сразу начинали свой концерт лягушки, которые высовывали из воды головы и надували от старания прозрачные пузыри. А это значит, что скоро клев закончится, и можно подсчитать улов. Но я и без подсчета знал — четырнадцать окуней, не считая одного рака, которого я выпустил.
Остальное мужское воспитание взяла на себя улица, все игры которой готовили к войне. К жестокой войне до победного. Поэтому и игры были жестокими.
Я умел виртуозно пользоваться ножом, который надо было бросать с переворотом, и с колена, и с плеча, и с носа, и с головы, а проигравший должен был зубами выгрызать землю, чтобы добыть старательно забитую рукояткой ножа спичку (и этот вкус земли я отчетливо помню до сих пор).
Мы стреляли из луков, сражались на мечах, пускали друг другу из носа кровь, взрывали набитые серой от спичек болты с гайками и ключи с гвоздями, делали дымовухи, запасались оружием, чтобы в момент икс стать на пути врагов — таких же пацанов с верхнего города. Или дикой орды с окраин «балки», чтобы отстоять нашу улицу Клинцовскую и Карабинерный переулок, который зимой превращался в ледяную гору, и на эту гору покушались завистливые соседи.
И этот день икс рано или поздно наступал, когда в Карабинерный переулок, звеня оружием и прочими железяками, вторгались чужие с верхнего города.
Но мы были готовы и встречали их «свиньей».
Впереди, в тельняге, с сумасшедшими глазами, насмерть стоял хромой Кеша, который со свистом раскручивал над головой цепь с шипастым ядром на конце.
По краям, выставив перед собой пики с заточенными до блеска наконечниками, подстраховывали братья Зоричи. За ними с палками, щитами и мечами, с победными криками рвалась в бой остальная пехота.
