Мама ушла навсегда. Наверное, такое говорить не принято, но после этого из моей жизни никто не уходил. Видно, это от мамы. Или из-за мамы. Похуй.
Так вот, это было девять лет назад. Половина жизни. А сейчас 23 апреля 2019. Ахуеть, конечно, да.
Я сижу на транках. И меня сжирает какая-то хуйня. Я ненавижу себя. Я творил хуйню. И продолжаю сейчас. Одна девчонка попросила подождать с написанием письма тебе и посидеть с ней и поговорить, но я больше не могу. Ей тяжело? Ага. А мне? Ага? Ну и кто из нас сука?
Нет. Не посижу.
А еще я пью каждый день. А если не пью, то закидываюсь чем-то похуже флуоксетина. В этом месяце не было ни дня, когда в моей крови не было бы алкоголя или наркотиков. Повод для гордости. Повод не останавливаться. Под колесами, кстати, Аня — я надеюсь, ты помнишь ее, ну та, с которой мы то общаемся, то нет, — говорила что-то страшное. В один момент она сказала, что, кажется, любит меня сейчас. Не, я тебе даже наш диалог ща попытаюсь воспроизвести:
— Знаешь, хочется сказать тебе кое-что.
— Да?
— Это хуево и не нужно.
— Ну давай уж, говори.
— Кажется, сейчас я тебя люблю.
Ты слышал?? АХАХАХАХА. Это было прикольно.
А сейчас я пытаюсь понять: к чему я это тебе сказал? Ах да, я же просто уже под бутиратом и больше не могу писать связно. Целую, люблю. Надеюсь, еще не скоро откинусь.
Альбина Гумерова
Семинар Алексея Варламова, выпуск 2012 года
Эльбрус. Перезагрузка
1
В ноль часов пятнадцать минут я вошла в полутемный вагон поезда. Многие спали, традиционно пахло воблой, колбасой, человеческим телом. Похрапывали, сопели, тихо переговаривались. Мне досталось верхнее место возле туалета. Нижние соседи проснулись от моей возни, немолодой мужчина звонко причмокивал, пытаясь, видимо, извлечь кусочек пищи. Жена сделала ему замечание, он лишь огрызнулся в ответ и тяжело перевернулся с одного бока на другой.
Я сняла свой лыжный комбинезон, свернула его как подушку и уложила на багажную полку, рядом с треккинговыми палками. Туда же забросила свой огромный, почти с меня ростом, рюкзак, расстелила постель и мгновенно уснула.
Приснился отец. Тринадцать лет, как нет отца в живых. Видела его лицо крупным планом: тревожное, озабоченное, сосредоточенное. Отец был неспокоен, несчастен, но мне хотелось на него смотреть, он крайне редко снится мне…
— Галя, кофе три в одном купи! — и я проснулась.
— У нас «Нескафе» есть! — донеслось глуше.
— Я с молоком хочу! — и мужик смачно, до кишечного выворота, закашлялся.
