Все это казалось таким простым для Уикторпов и их маленького кружка единомышленников. Они не были пацифистами, но они хотели сражаться на правильной войне. И когда они узнали, что они сражаются на неправильной, то скорбели по каждой капле британской крови, каждому мертвому Томми или офицеру, каждому разбомбленному дому, каждому заводу, верфи, нефтяному резервуару и еще по многому чему. Они скорбели по немцам почти также же, как по своим. Они были совершенно уверены, что, если к нацистам будут относиться с терпимостью и предупредительностью, то они придут к тому же консерватизму, что и британские государственные деятели. «Вы знаете, что мы были довольно грубыми в старые времена», — заметил Седди, который любил читать историю. — «Построение империи никогда не было пустыми словами. Возьмите Клайва, например, или, если на то пошло, Сесила Родса». Он разговаривал со старым другом и мог говорить откровенно.
Ланни сообщил о Петене и его режиме. Они находятся в оскорбительном положении, но они попали в него по своей собственной вине, заявил благородный граф. Англии не нужно было делать то же самое. Гитлер не желал ничего подобного, а кто говорит иначе, тот просто обманывает и является демагогом, открытым красным или замаскированным. Британия и Германия должны быть друзьями. Они должны определить свои независимые интересы и признавать право друг друга жить и расти. Мир был достаточно большим, но не настолько большой, чтобы поддерживать войну. Должно быть немедленное перемирие, затем откровенное обсуждение и урегулирование. Черчилль, конечно, должен уйти в отставку. После того, как Ланни рассказал всё, что он узнал об усилиях, предпринимаемых с этой целью, Седди подробно рассказал о предложениях Гитлера через своих агентов в Ирландии и сэра Сэмюэля Хора в Испании. Их этого что-то наверняка выйдет, заявил его светлость.
Ланни ждал, когда пара поднимет тонкую тему, о которой упомянул Рик. И, наконец, Ирма заметила: «Седди думает об уходе, и нам обоим интересно, что ты подумаешь об этом».
«Ты меня удивляешь», — ответил секретный собеседник. — «Разве вы не пожертвуете большим влиянием?»
— Мы так не думаем, Ланни. Для нас невозможно работать при нынешнем кабинете.
— Я знаю, что постоянные чиновники не должны иметь ничего общего с политикой, но я всегда был уверен, что Седди находит способы дать почувствовать своё влияние.
— Раньше это было так, но время, похоже, прошло. Черчилль доминирует во всём, и никто не смеет поднять голос против. Он действительно считает, что он может выиграть эту войну, он хочет попробовать, даже если он разрушит всю Европу.
