– Замысел песни о подполковнике Смирнове.
– Как талантливый подполковник научился выполнять свои обязанности и совершать подвиги с закрытыми глазами?
– Память у тебя, Саня! – восхитился Олег, но продолжить речь не успел: абсолютно трезвый или окончательно окаменевший от пьянства Толя Никитский внезапно материализовался рядом с ними и страшно ударил Олега по зубам. Олег с хлипкой дощечки-сиденья спиной рухнул на землю.
Вмиг поблизости оказался бывший боксер, милиционер, а ныне режиссер-постановщик Казарян и без размышлений нанес короткий жесткий удар в челюсть кинооператора. Оператора не стало, оператор слился с землей. Казарян, глядя на то, что еще осталось от оператора, неистово орал:
– Дерьмо собачье! Мне на твоем рыле ничего, кроме глаз, не надо. А Олегу завтра в кадр, на крупный план с таким лицом! Ты своей идиотской башкой хоть об этом подумал?
Но ни об этом, ни о том оператор Никитский в настоящее время думать не мог, потому что был в полной отключке. Прибежала Жанна. Не жалея светлой юбки, присела на землю, приподняла и положила бесчувственную Толину голову себе на колени и ненавистным взглядом нашла Казаряна:
– Он же слабенький! Из интеллигентной семьи, его в жизни никто даже пальцем не тронул. А вы, как мясник, как убийца…
Она тихо-тихо заплакала и стала искать пульс у беспамятного интеллигента.
– А слабенький ничего себе Олега приделал! – удивился Сеня Саморуков.
– Да замолчите вы! – приказала Жанна и стала прислушиваться к дыханию пострадавшего. Дыхание было ровное, глубокое. Прервался, чтобы промычать невнятное, снова свободно задышал, а потом и захрапел, как храпят во сне сильно перебравшие граждане. Жанна ахнула: – Да он же спит, пьяная скотина!
Уронила безвольную операторскую башку на траву, встала, тщательно отряхнула юбку и поинтересовалась у Торопова:
– А твои дела как, Лелик?
Олег уже вернулся на дощечку-скамеечку и, облокотившись о стол, промокал чистым носовым платком вдрызг разбитые губы.
– Переживу, – пообещал он.
– А я – не переживу! – опять подняла голову Жанна. – Роман Суренович, как я его завтра гримировать буду?
– Чего-нибудь придумаем, – отмахнулся Казарян, поднял рюмку и, покрывая все шумы, возгласил тост:
– За дружбу, ребята! За наш здоровый спаянный коллектив!
Коллектив дружно гоготнул и дружно выпил.
Писатель Фурсов, не стесняясь, удовлетворенно наблюдал за тем, как манипулировал со своим разбитым ртом бард Торопов.
– Кайф ловишь? – невнятно, через платок, спросил Олег.
