На восемнадцатое мая был назначен выезд, вещи уложены, билеты взяты; поезд идёт в 6.30. В тот же день утром я должен был узнать судьбу своей фуги и пошёл в Консерваторию. Оказалось, что начали проверять с гармонических задач, затем контрапункт и только тогда фуга. По нашим расчётам, до фуги надо было проверить свыше ста пятнадцати задач! Чёрт знает, сколько бездарностей носят почётное звание теоретиков ! После долгих стараний мне удалось упросить, чтобы мою фугу проверили до отхода поезда. Вдруг вылетает Лядов:
- Вы, Прокофьев, шахматист?
- Да, я играю...
- И хорошо, сильно?
- Довольно сильно.
- Ну все-таки, как, приблизительно? Какой категории?
- Третьей.
- Третьей? Ого!
- А вы, Анатолий Константинович, хорошо играете?
- Да я был в двух клубах записан. Ведь мои друзья и Шифферс (он страшно твёрдо произнёс «е»), Чигорин!
- А вы какой категории?
- Да четвёртой я так, ничего, да только теорию, дебюты плохо знаю.
- А вы, Анатолий Константинович, в Шахматном Собрании бываете? Вот бы нам сыграть!
- Ну, что там! Ведь вы, видите ли, сильней меня!
В это время показался Глазунов, и Лядову:
- Ну что-ж, никакого сомнения в переходе быть не может.
- Ну всё-таки, Саша, он хочет знать отметку.
- Да четыре с половиной, я думаю. А?
Так мне четыре с половиной и поставили. Глазунов (оба очень любезно со мной поговорили) сказал, что нет ни одной ошибки и всё сделано очень хорошо, только поинтересней, повкусней надо контрапунктики, а вступления, напротив, все очень красивы. Я было заикнулся насчёт того, нельзя ли в будущем году миновать форму, но получил самый решительный ответ, что надо проходить форму, и конец. Мы распрощались (Лядов крепко потряс руку и сильно наклонил голову) и я, счастливый и довольный, отправился на поезд. Такого счастливого конца никто не ожидал. Рассказывают, что месяца полтора назад Асафьев встретил где-то Лядова и начал спрашивать, как идут занятия в классе. Между прочим:
- А Прокофьев?
- Ну!... - и Лядов сильно махнул рукой.
Теперь всё сошло благополучно. Впоследствии я узнал, что и весь класс сдал прекрасно: Мясковский, Элькан и Акименко 5, Канкарович, Розовский, Саминский 4,5. Захаров и Асафьев (он совсем не ходил из-за университета) будут держать осенью. Вот Лядов! В будущем, например, году скажут ему: «Чего уроки пропускаешь?» - и он ответит: «Ведь не могут же мои ученики «шесть» на экзамене получить?».
Это было восемнадцатого, а девятого был консерваторский акт. Мама решила непременно пойти, - что это такое? сын четыре года в Консерватории и она ни разу не была на акте. Надо было непременно достать контрамарку. А контрамарки дают только тем, кто оканчивает или принимает участие. Значит, мне добыть никак нельзя. Но тут Канкарович извернулся.
