— Сейчас — может быть. А что было, когда я только начинал? Тогда мне едва исполнилось девятнадцать.
— Не может быть.
— Мой отец унаследовал интернат после моего деда. Он управлял им самостоятельно на протяжении всего четырех лет; потом ему исполнилось пятьдесят, и он купил себе кабриолет «Мустанг». Красный. И куртку из красной кожи, чтобы гонять на нем. Типичное клише о кризисе среднего возраста. Несколько месяцев спустя его не стало. Раз — и нету. Мне пришлось занять его место. Моя мать оказалась совершенно бесполезной. — Он поморщился. — Нечестно так говорить. Сердце ее было разбито. А я проводил здесь все свободное время сначала в обществе деда, а потом и отца. Я многому научился у них и потому взял всю ответственность на себя. В то время я еще не думал о том, что это станет для меня постоянной работой. Но вот прошло уже десять лет, а я все еще здесь.
— Ли-Анна сказала, что у вас есть сестра.
— Близнец. Натали, — подтвердил Нейт. — Но интернат ее совершенно не интересует. Еще подростком она заявила, что не желает возиться со стариками. Словно боялась заразиться от них. Когда она была еще совсем маленькой, то часто приходила сюда — наш дом стоит на краю участка, — но, повзрослев, забыла сюда дорогу.
— Нейт и Натали. Очень мило.
— Все гораздо хуже. Натаниэль и Натали.
Бриони игриво прищурилась.
— А одевались вы тоже одинаково?
Нейт рассмеялся, чего она и добивалась.
— У меня есть одна фотография, когда нам было по три годика, на которой я снят в матросском костюмчике, а она — в матросском платьице. Это был последний раз, когда мы нарядились как близнецы. Потом мне каким-то образом удалось порвать или уничтожить свою половину одинаковой одежды.
— И вы стали называть себя Нейтом, а не Натаниэлем.
— Будучи маленьким я хотел, чтобы люди называли меня Парка, но у меня ничего не вышло.
— Парка? Как куртка? — Бриони вдруг поймала себя на том, что накручивает на палец локон, выбившийся из ее шиньона. Она резко убрала руку. Вот такое накручивание недвусмысленно означало, что она флиртует. А она даже не пыталась очаровать его.
— Как куртка? Нет. Парка. Как Ла Парка. Борец-рестлер. Который любил наряжаться скелетом.
— Понятия не имею, о чем вы говорите. — Она сообразила, что просто болтает с ним, ни о чем не думая. Как с Ви или Руби. С Калебом она была сдержаннее и осторожнее. Он был настолько совершенным и идеальным, что она тоже хотела выглядеть безупречной. А что до ее родителей, то в разговоре с ними она старалась не говорить ничего, что могло бы их расстроить или встревожить, или чтобы они не подумали, будто она несчастна.
