— Ты дурак что ли! Не в этом дело… ляг рядом — настойчиво повлекла она его к себе.
Он тяжело кивнул, встал, перекрестился на иконы лег рядом с ней и укрыл их обоих одеялом, она подвинулась к нему щека к щеке. Прижалась всем телом, обхватила рукой за плечо и сказала ему тихо-тихо, словно кто посторонний мог услышать их.
— Обними меня — попросила она и зажмурилась — а я закрою глаза и представлю что ты мой муж. Что все хорошо, что у нас семья и дом и дети…
Он откинул волосы с ее лица, как можно более ласково поцеловал в лоб, бережно обнял. Не открывая глаз, она попыталась улыбнуться.
Наверное он слишком сильно устал, или неосознанно вложил в свои действия все остатки моральных и физических сил, не оставив для себя ничего, что тут же почувствовал что его глаза слипаются и он никак не может противостоять этой навалившейся на него тяжелой утомленной сонливости. Уже окончательно засыпая, на грани сна и яви, на один лишь только миг он увидел образ, почувствовал себя закованным в броню рыцарем или каким-то иным, совсем нечеловеческим существом, что прижимает к себе другое, тоже нечеловеческое создание, черное и ветреное, переплетаясь с ним не то многочисленным хвостами, не то шлейфами энергетических потоков, не то крыльями и тут же проснулся, встревоженный этим необычайно ярким и реалистичным, как вспышка молнии, видением. Но все было по-прежнему. И комната и отсветы печи на потолке, и колокольный звон далеко за окном и шум идущего за окнами ливня.
— Почему так поздно звонит колокол? — спросонья не сразу сообразил он. Стояла глубокая ночь, за окном было темно и тихо.
— Пожар — тревожным шепотом ответила Мариса. Наверное, ее внезапное беспокойство, что передалось ему во сне, или какое ее движение разбудили детектива. Она лежала, приподнявшись на локте, замерев, поводила головой как дикий зверь, прислушивалась к дождливой темноте. Ее глаза горели сумасшедшим пламенем, словно воспоминания пережитого ужаса разбередили какие-то страшные воспоминания в ее сердце. Ее лицо снова стало настороженно-холодным, но ее ладонь по-прежнему уверенно и твердо лежала поверх груди детектива, и ему почувствовалось, что в этом выразительном жесте в минуту хоть и далекой, но все же опасности, сокрыто гораздо больше, чем во всех словах, что она могла ответить ему на все его подозрения. Он поднял руку, коснулся пальцами тыльной стороны ее руки.
— Завра поедем, будем смотреть — словно убедившись в том, что колокол звонит не в их районе, мрачно улыбнулась Мариса и навалилась на Вертуру, с силой прильнула к нему, до боли сжала его плечо. Он поймал ее руку, сцепил с ней пальцы. Она ответила на его рукопожатие, пожав его пальцы в ответ.
