Я хотела Шелтера. Хотела его разговоров, поцелуев и прикосновений. Хотела родить его и только его детей. Хотела носить его имя – и неважно, что ему самому оно не принадлежит. Я хотела быть с ним в горе и радости, держать за руку, когда он болен или ранен. Ведь только я смогла удержать его на краю, когда больше никто не смог! А если бы я уехала, и его ранили потом? Ведь его еще не раз могут ранить, война в Палии далека от завершения…
От мысли, что ему будет нужна моя помощь, а я буду слишком далеко, чтобы помочь, меня бросило сначала в холод, а потом в жар. Как я могу оставить его сейчас, когда ему нужна помощь? Как можно переждать в сторонке, если любишь человека? А в том, что я его люблю, я не сомневалась.
Очнулась я уже у дверей его комнаты. Дом давно затих, основное освещение было погашено, но ночные светильники работали. Я стояла у двери с занесенным для стука кулаком, с колотящимся сердцем и комом в горле.
«Я просто хочу сказать ему, что останусь, что не брошу его», – убеждала я себя. А в ночной сорочке он уже не раз меня видел. В этот раз я хотя бы не забыла надеть халат.
На стук никто не отозвался, и я решилась сама повернуть ручку двери и войти в комнату. Но там оказалось пусто. Горели прикроватная лампа и торшер у кресла в углу, постель приготовлена ко сну и явно недавно перестелена. А за дверью ванной комнаты шумела вода. Что ж, учитывая состояние Шелтера, немудрено, что его потянуло в душ снова. Даже я чувствовала себя лучше после него, а для стихийника дополнительный контакт с водой никогда не лишний.
Немного потоптавшись на месте, я прошла к кровати и осторожно присела на краешек.
«Я просто скажу ему, что останусь ждать его здесь, что буду рядом и мы вместе вернем себе свободу», – повторила я себе, чувствуя, как по телу вновь разливается незнакомый жар.
Кажется, нечто подобное я испытала еще тогда, в самом начале, когда он пришел ко мне после посиделок с друзьями, а я притворилась спящей. Он тогда погладил меня по щеке, и от его прикосновения кровь в жилах обернулась огнем…
Погрузившись в воспоминания, я не сразу заметила, как вода стихла, а дверь ванной распахнулась. Лишь потом поняла, что в комнате теперь не одна.
Шелтер не проронил ни слова. Когда я подняла на него взгляд, он лишь удивленно смотрел на меня в ответ. А потом шагнул вперед. Я поднялась на ноги – и мгновения спустя мы вдруг оказались совсем близко.
Он смотрел на меня во все глаза, тяжело дышал, но медлил, выжидая. Я смотрела на его влажные волосы, и почему-то думала о том, что на нем снова халат. Скорее всего, только он, как днем. И от этой мысли во рту пересыхало, а из головы все мысли разбегались как потревоженные тараканы.
