Надо обратить его внимание на то, что будь я заодно с отступниками, я бы не стала бежать пешком, они ведь могли просто забрать меня с собой через портал. И на то, что ничего не пропало… Впрочем, нет, это опасно, Нейб мог что-то и спрятать. Тогда на то, что я просто не знаю ни одного отступника, неоткуда мне их знать!
Я вздохнула, пряча лицо в ладонях. До раздирающей боли в груди хотелось снова увидеть Шелтера. Оказаться в его объятиях и тихо, спокойно рассказать обо всех подозрениях, прижимаясь щекой к грубой ткани мундира. Чтобы он терпеливо слушал, утешающе поглаживая по волосам, плечам. Возможно ли это еще? Я не знала.
И не могла найти ответа на главный вопрос: почему ветер так настойчиво велел бежать именно этой ночью? Мог ли шепот обмануть? Ведь получается, что это именно он помог Нейбу оклеветать меня.
Под арестом я провела ровно два дня. Теперь еду мне приносила только госпожа Холт, а пытаться разговорить ее не было никакого смысла. Поэтому я сидела в одиночестве и полной изоляции, не имея ни малейшего понятия, что происходит за стенами моей «тюрьмы». Даже погулять меня не выпускали.
Время тянулось невыносимо медленно. Я металась по комнате и нервно грызла ногти, после чего часами сидела на подоконнике, глядя в сад, ничего не чувствуя и не желая двигаться, только крутила в голове одни и те же мысли.
Вечером я подолгу лежала без сна. Поэтому, когда на вторую ночь из приоткрытого по причине постоянной жары окна донеслось эхо тарахтения повозки, я его сразу услышала. Меня подкинуло на кровати, все следы сонливости моментально слетели, стоило сердцу взволнованно удариться о грудную клетку.
Из моих окон площадку перед домом не было видно, но в ночной тишине я услышала приглушенные мужские голоса и поняла, что генерал все-таки предпочел приехать и разобраться в произошедшем лично. Только я не знала, хорошо это или плохо.
Голоса довольно быстро растворились в тишине: видимо, Шелтер и встретивший его Нейб (или Морроу?) не стали задерживаться на улице, сразу прошли в дом. Я тревожно оглянулась, посмотрела на дверь, ожидая, что она вот-вот откроется. В комнате горела лишь прикроватная лампа, которую я зажгла, выскакивая из постели, но ее света хватало, чтобы уверенно видеть ручку. Та не шевелилась.
«Нейб рассказывает ему свою версию событий», – с ужасом и отчаянием осознала я. Вот почему Шелтер так долго не идет. Сейчас управляющий его убедит – и мне даже рта не дадут раскрыть. Понять-то я это поняла, но сделать ничего не могла: дверь заперта, мне не выйти и никак не перехватить генерала. Оставалось только стоять у окна и безропотно ждать своей участи.
