Неподалеку остановились командиры. Генка разглядел «шпалы» на петлицах: две — майорские и одну — капитанскую. Высокий майор сорвал широкий лист лопуха, и, поставив ногу на пенек старой вишни, с силой, насколько позволял «материал», начал натирать запыленные, словно выкрашенные в серый цвет, сапоги. Низенький пожилой капитан с лысиной во всю голову вытащил из кармана мятый-перемятый платок и тщательно вытер потные ладони. Майор критически оглядел чуть посвежевшие голенища:
— Надо в штаб сходить, может, подскажут насчет еды чего.
— Собаки скоро падать начнут.
— Тебе собак жалко?! А людей не жалко?
— Ладно, — миролюбиво оборвал капитан, — все голодные, все устали, за вошь-копейка.
Майор напялил фуражку на затылок. Обернувшись, заметил Генку, который осторожно гладил равнодушную овчарку.
— Парень, ты местный?
— Знамо, местный, — Генка выпрямился и прищурил глаз.
— Где у вас тут штаб, знаешь?
Он вытянул палец в сторону улицы, убегающей в глубь села:
— Тамочки.
— Покажешь, куда идти?
Генка активно закивал, а ноги уже уносили наперед. Майор окликнул Кузнецова. Из толпы, белея незагорелым торсом, выбрался знакомый сержант.
— Выставить охранение и окопаться. Окопы по обе стороны дороги в полный профиль. И это… в порядок себя приведите, сапоги, там, почистите, не в лесу, чай, стоим.
Сержант вяло приложил руку к черному козырьку. Пунктик своего командира, с курсантских времен не признающего «помятого» вида бойцов, а особенно грязной обуви в части знали все и принимали, как должное.
— Ну, веди, Сусанин, — майор скинул фуражку и обмахнулся ею.
Мальчишка гордый до невозможности доверием командиров зашагал впереди, пытаясь маршировать. Офицеры хмыкнули и молча двинулись следом.
Прошагали метров двести, когда из проулка вылетел на всех парусах чернявый, как цыганенок, Витька. Чуть не сбив друга, тут же пристроился сбоку. Вдвоем маршировать гораздо интересней. На ходу Генка объяснил куда направляются, и любопытный Витька еще раз оглянулся. Майор подмигнул ему. Солнце палило немилосердно, гуси, развалившиеся на дороге, шипели и норовили ущипнуть, но мальчишки плевали на мелкие неприятности. Стайка детворы, выскочившая на пути, остановилась, завистливо поглядывая на Генку с Витькой. Те еще выше задрали носы. Выглядывающие из дворов парни подбадривали:
— Ливой, ливой! Давай, хлопцы, наяривай.
Перед штабом запарившиеся, но довольные мальчики перешли на обычный шаг.
— Ось вин, — Генка кивнул в сторону саманной хаты с ситцевыми занавесками на окнах.
