Это тихое кладбище. Под сенью плакучих ив в белградской земле лежат рядом Славко и Иваны, Бранки и Маши. Так, наверное, мы и не узнаем никогда, откуда был родом похороненный на кладбище Мишка танкист, и кем была Сидоровна: этими именами, или, вернее, фронтовыми прозвищами, вычеканенными теперь золотом на мраморе, завершены их земные пути. Вечная им слава!
Перед отъездом из Белграда я в последний раз пошел на обрыв Калемегдана. Был поздний вечер. Тихо шелестели платаны. Парк почти опустел. Погасли лампы холодноватого дневного света, и в полутьме я не мог уже различить знакомые русские буквы: «Проверено, мин нет».
Но надпись на колонне воина победителя навсегда отчеканена в моей памяти. Я не раз вспоминал ее во время поездок по стране, вспоминаю и сейчас, перебирая эти вот листки из своего югославского блокнота, на которых читатель найдет лишь беглые зарисовки быта и нравов, далекие от обобщений и, естественно, не дающие широкой картины жизни сегодняшней Югославии во всей ее сложности и со всеми ее противоречиями.
В этой стране советскому человеку далеко не все понятно. Мои югославские друзья говорили, что им тоже не все понятно у нас.
Но что же из того? Ведь было, есть и, я верю, останется главное — зародившееся еще в далекие годы у наших прапрадедов взаимное дружелюбие, взаимное уважение двух наших народов.
И разве не об этих вековых традициях, скрепленных кровью в борьбе против общего врага, напоминает и надпись на камне?
Югославские друзья просили рассказывать о их стране и их жизни «без патоки», ошибочно принимаемой иногда за выражение дружественных чувств. Они советовали говорить не только о приятных вещах, потому что настоящая дружба — это требовательная дружба, не боящаяся товарищеских споров, товарищеской критики.
Я не мог не согласиться с ними и постарался воспользоваться их добрым советом.
В Белграде любят рассказывать о югославе, замешкавшемся у ворот рая, где он сердито требовал у апостола Петра свежий выпуск «Райских новостей».
Трудно представить себе белградца без газеты! И просыпаетесь вы в югославской столице ни свет ни заря от вопля, напоминающего призыв о помощи. Это продавцы газет в пять часов утра прочищают горло на перекрестках. Горло у них, наверное, не такое, как у других смертных. Испустив раздирающий душу крик, слышимый за два квартала, продавец газет не обрывает его, а затихает постепенно, как сирена, у которой перестали крутить ручку.
