— Идите и работайте, — гремел Каллистов на плюгавенького мужичка в серой брезентовой куртке.
— Что вы лезете ко мне с мелочами? Это может решить начальник участка. Все! Садись, Ерошев. Здорово!
Они поздоровались. Каллистов болезненно улыбнулся, сычом уставился на мужичка. Тот стоял боком, нерешительно тянул какую-то бумажку, тупо повторял:
— Дык он к вам меня послал...
Каллистов разразился многоэтажным матом, перегнулся через стол, вырвал у мужичка бумагу.
— Весь день бегашь, бегашь. Туды-сюды, туды-сюды, — мямлил мужичок, не то жалуясь, не то возмущаясь.
Павел Сергеевич следил, как нервно, дергаясь и корябая, перо выводило резолюцию: «Тов. Шумилову. Еще раз пришлешь ко мне, уволю».
— На! И катись!
Мужичок бережно принял бумагу, почесывая затылок и разбирая на ходу каракули, вышел из кабинета.
Каллистов посмотрел на Павла Сергеевича, глаза его смеялись.
— Ну что, шараш-монтаж, попал под прессу? Читал? Бумагомараки проклятые! — ухмыляясь, порылся в ворохе бумаг, вытянул одну, энергично скомкал и бросил в корзину. — Признайся честно, ездил в банк?
— Честно признаюсь: не ездил, — сказал Павел Сергеевич. Злость прошла, теперь он чувствовал только усталость.
— Матрос! — похвалил Каллистов и раскатисто захохотал. — С тобой можно иметь дела, хороший подрядчик.
Он привстал, подтянул к себе графин с водой, через горлышко выпил половину, плюхнулся в кресло. Вытащил платок и как промокашкой похлопал по лицу — от серой короны седых стриженых волос до могучей шеи.
— Уф, жарко! Весь день кручусь, как сука лагерная, будто мне больше всех надо. — Он расстегнул куртку, погладил заколыхавшийся живот. — Не больше всех, но и не мало. Да?
В кабинет кто-то заглянул.
— Я занят, — гаркнул Каллистов. Дверь быстро захлопнулась. — Ты, брат, не серчай за трубы, — сказал он мягко Павлу Сергеевичу, — с трубами я крепко вляпался. Завод приостановил поставку, у них там какая-то перестройка. Да и вообще, сейчас кругом перестройки — куда ни сунешься, ни хрена толку не добьешься. Ну да ладно, трубы я найду, со второй очереди дам. А ты что-то, брат, скис. Статейка подействовала?
—- Да нет, мура это, — с деланым равнодушием отмахнулся Павел Сергеевич. — Ты мне скажи лучше, правда ли, что к декабрю комбинат будешь сдавать? Или это газетная опечатка?
— Если бы! — Каллистов тяжело вздохнул. Бугристые, с прожилками и желтыми пятнами ореховые глаза его потемнели, словно погасли. — Меня самого чуть кондрашка не хватила, когда получил ВЧ-грамму. Связался с Госкомитетом — что, говорят, сурово? Ничего не прделаешь... Позвонил в обком — уже знают, уже взяли под контроль. Понял, чем Ванька Машку донял? — Он стал загибать толстые, как обрубленные, пальцы, — август, сентябрь, октябрь, ноябрь. Четыре! Вот в чем сказка.
