— Нет, матушка, вы показали, как вы это делаете, но не… как вы это делаете!
— Не могу объяснить. Я знаю, как это делаю я. Ты будешь делать по-своему. Главное, нужным образом сосредоточиться.
— Но как?
— Мне-то почём знать? Это ведь твоя голова, — огрызнулась матушка. — Будь добра, поставь чайник! У меня чай остыл.
Всё это прозвучало почти злобно, но такова уж матушка. Она считает, если человек способен усваивать новое, то сам во всём разберётся. И ни к чему облегчать ему задачу. Жизнь вообще нелегка, говорит она.
— Я смотрю, ты всё носишь эту побрякушку, — заметила матушка.
Побрякушки — а матушка звала так любые металлические предметы гардероба, не предназначенные, чтобы скреплять детали одежды, не давая им распахнуться, упасть или отцепиться, — она не любила. Обзавестись ими означало «прибарахлиться».
Тиффани коснулась серебряной лошадки, которую носила на шее. Это было небольшое и незамысловатое украшение на цепочке, и оно много значило для неё.
— Да, — спокойно сказала она. — Ношу.
— А что это у тебя там в корзинке? — спросила матушка, грубо нарушив правила приличий.
Корзинка Тиффани стояла посреди стола. В ней, конечно, ждал своего часа подарок. Разумеется, ведьмы никогда не являлись в гости друг к дружке с пустыми руками, но та, кому подарок предназначался, по традиции должна была изобразить удивление и пробормотать: «Ну что вы, не стоило так утруждаться…»
— Это я вам подарок привезла, — сказала Тиффани, подвешивая над огнём чёрный от копоти чайник.
— Я распрекрасно обхожусь безо всяких подарков, — пробурчала матушка.
— Да, конечно, — ответила Тиффани и больше ничего не прибавила.
Она услышала, как матушка приподняла крышку корзинки. Внутри был котёнок.
— Это дочка Розочки, кошки вдовы Цепней, — сказала Тиффани, чтобы заполнить тишину.
— Не стоило оно… — донеслось в ответ матушкино ворчание.
— Что вы, мне было совсем не трудно. — Тиффани улыбнулась, глядя в огонь.
— Я не из кошатников, — буркнула матушка.
— Она будет ловить мышей, — сказала Тиффани, по-прежнему не оборачиваясь.
— Мыши у меня не водятся.
Потому что им нечем тут поживиться, подумала Тиффани, а вслух сказала:
— У госпожи Увёртки шесть чёрных кошек.
Должно быть, белая кошечка в эту минуту таращилась на матушку из корзинки огромными грустными котёночьими глазами. Я тоже могу устроить испытание на прочность, улыбнулась про себя Тиффани.
— Понятия не имею, что мне с ней делать. Ей придётся спать в сарае с козами, — заявила матушка.
