Но ни разу еще Мальчику не удалось сразу, быстро и целеустремленно, пройти по аллее до самого конца — туда, к своей цели. К летающим по воздуху креслам, к пронизывающему ветру, от которого слезятся глаза, к оглушительно-громкой попсе… а-а-а он тибя цылу-ует, га-ва-рит что любит и на-чами обнима-а-а-ет, к сердцу прижимает, а-а-а я му-чи-юсь от бо-оли, са сва-ей любовью фа-та-графии в альбо-о-оме… к бездонным воздушным ямам, к визжащим девчонкам, к вертящемуся миру. Прямая аллея пестрила симпатичными коричневыми дощечками указателей («Кафе», «Авторалли», «Тир», «Кораблекрушение», «Американские горки»), хитро ветвилась дополнительными тропинками, уводящими то вправо, то влево, к другим удовольствиям и развлечениям. А на обочинах продавали с лотков разноцветную сладкую вату, и мороженое, и кока-колу, и чипсы… Так что карусель — чистый восторг, чистый полет, единственное, чем стоило бы заниматься весь день, раз за разом покупая узкий хрустящий билетик и выстаивая длинную очередь? — карусель всегда оставалась на потом. Когда времени уже было в обрез и мать торопилась домой…
Вот и теперь они направлялись вроде бы к Карусели — но Мальчик остановился на полдороге, под указателем «Пещера Ужасов», и просительно поглядел на мать.
— Да зачем тебе? Это же для маленьких! — удивилась она.
— Но я же никогда еще там не был, — заныл Мальчик. — Ну ма-ам… Ну дава-ай…
— Может, лучше на Колесе обозрения покатаемся? — она указала влево, на застывшую в небе неповоротливую громадину.
— Нет, не хочу. Оно скучное. И вертится медленно.
— Ладно, — равнодушно пожала плечами мать, и они свернули вправо, к Пещере.
Очередь за билетами была длиннющая. Задрав голову и приоткрыв рот, Мальчик рассматривал огромные — в три человеческих роста — и нелепые фанерные физиономии, приколоченные к стене Пещеры. Их было четыре. Гигантские подбородки состояли из множества неровных брусочков — как бы вырезанные из камня в как бы скале. Лбы же были вполне гладкими — работая над ними, неизвестный скульптор, по-видимому, забыл, что вырезает по камню, а не лепит из папье-маше. Все четыре монстра были одинаково мрачными; трое — неопределенного пола, один — точно мужчина: с усами. Плотно сжав тонкие злые губы, все они пристально смотрели вдаль выпученными глазами.
— Мам, а кто это? — спросил Мальчик.
Лично ей физиономии казались очень знакомыми — про себя она идентифицировала их как Христофора Колумба, Петра Великого, Екатерину Вторую и президента Буша — однако кого на самом деле имели в виду авторы скульптурной группы, было неясно. Ее версия сразу отпадала — никакой логики в подобном подборе персонажей не наблюдалось. Всем историческим деятелям, за исключением разве что Колумба, нечего было делать на стене здания аттракционов. Впрочем, если вдуматься, Колумб тоже не имел ни малейшего отношения к детским страшилкам…
