– Ничего, – сказала она. – Ни в коем случае не хотела бы нарушать ваши планы.
– Выпьем, когда вернусь.
– Через три недели?
– Да, возможно.
– Как бы мне хотелось поехать с вами.
Он ничего не ответил. Переехали через мост Булак, и движение стало еще хуже. Слишком много повозок и пешеходов, которые завладели улицей. Он срезал путь на юг и поехал вдоль Нила к отелю «Семирамис», где она жила как раз выше казарм.
– На этот раз вы наверняка найдете Зерзуру.
– Да, надеюсь.
Он снова замкнулся в себе. Пока ехали, не удостоил женщину ни единым взглядом, даже когда застряли в дорожной пробке.
Когда они подъехали к цели, он стал обходителен и вежлив. Таким он нравился ей еще меньше: они делали вид, что соблюдают приличия, но чувствовали себя неловко, как собачка, на которую надели одежду. Оба знали, чего им сейчас хочется. Она разозлилась – да пошел он к черту! Если бы ее законный супруг не был вынужден работать с этим типом, она бы предпочла никогда больше не видеть его.
Он достал ее багаж с заднего сиденья машины и уже собрался перенести сумку в холл.
– Не надо, сама могу отнести.
Он заметил, что ее рубашка взмокла на спине.
Швейцар предложил свою помощь, но он сказал: «Нет, не надо, леди предпочитает нести сама», – и она еще сильнее разозлилась. Швейцар ушел, оставив их одних. Кэтрин повернулась, он протянул сумку, она неловко прижала к себе тяжелую ношу обеими руками.
– До свидания. И удачи вам.
– Спасибо. Не волнуйтесь, я присмотрю за всеми. Они будут в надежных руках.
Она кивнула. Женщина находилась в тени, он же, словно забыв о жаре, стоял под палящими лучами солнца.
Потом он подошел ближе, и на какую-то секунду показалось, что он собирается обнять ее. Протянул правую руку и прикоснулся к ее шее так, что она кожей ощутила длину его предплечья, усеянного мелким бисером пота.
– До свидания.
Он вернулся к грузовику. Она продолжала чувствовать на шее влажность его руки, словно капельки крови от пореза лезвием.
Она обхватывает руками подушку, помещает себе на колени и прикрывается ею, словно щитом.
– Если ты захочешь заниматься со мной любовью, я не смогу лгать. Если я захочу заниматься с тобой любовью, опять же не смогу лгать.
Она придвигает подушку к сердцу, будто хочет закрыть его.
– Что ты больше всего ненавидишь?
– Ложь. А ты?
– Собственничество, – говорит он. – Когда ты уйдешь, забудь меня.
Она отбрасывает подушку и бьет его кулаком по лицу. Удар приходится по скуле, как раз под глазом. Затем одевается и уходит.
