– Нам следует сделать гамак, – задумчиво сказал сапер Хане, когда та вошла, – и пронести его по всему дому.
Она посмотрела на них, пожала плечами и вышла.
Когда Караваджо наткнулся на нее в коридоре, девушка улыбалась. Они постояли немного, прислушиваясь к разговору за дверью.
– Я говорил вам о том, что думаю по поводу восхваления Вергилием[33] человека, Кип? Позвольте мне…
– У вас работает слуховой аппарат?
– Что?
– Включите его…
– Мне кажется, он нашел друга, – сказала Хана Караваджо.
Она выходит во двор, на солнце. Днем в водопровод подают воду, и в течение двадцати минут она льется из кранов в фонтане. Хана снимает туфли, влезает в сухой резервуар фонтана и ждет.
Стоит запах скошенной травы. В воздухе роятся мухи, натыкаясь на нее, как на стену. Подняв голову и посмотрев под верхнюю чашу фонтана, в тени которой сидит, девушка замечает скопление водяных пауков. Ей нравится сидеть здесь, в каменной колыбели, вдыхать прохладный густой запах из наливного отверстия, словно из подвала, который открыли впервые после зимы, а снаружи висит жара. Она стряхивает пыль с рук, босых ног, туфель и потягивается.
Слишком много мужчин в доме. Она дотрагивается губами до обнаженной руки выше плеча и чувствует запах своей кожи, знакомый запах. Свой вкус и аромат. Помнит, когда впервые ощутила его: где-то в подростковом возрасте, когда присасывалась губами к собственному предплечью, чтобы научиться целоваться, или обнюхивала запястья, или склонялась к бедру, стараясь вдохнуть свои запахи. Складывала ладони вместе и делала выдох, чтобы потом ощутить ароматы своего дыхания. Она потерла ступнями пестрое дно фонтана. Сапер рассказывал, как в перерывах между боями приходилось спать возле скульптур. Он помнил одну из них, показавшуюся красивой, – скорбящего ангела, в котором можно было обнаружить и мужские, и женские черты. Он лежал под ней, глядел вверх – и впервые за все время войны почувствовал умиротворение и покой.
Она вдыхает затхлый запах влажного камня.
Как умирал отец? Боролся ли он за жизнь или умер тихо? Лежал ли на кровати, как английский пациент, важно распростершийся на своем ложе? Кто ухаживал за ним? Чужой или близкий? Чаще чужой человек может сделать намного больше, чем близкий: попадая в руки незнакомого человека, вы обнаруживаете зеркало собственного выбора. В отличие от сапера, ее отец не был приспособлен к жизни. Разговаривая, так смущался, что проглатывал некоторые слова. Мать жаловалась, что в любых предложениях Патрика всегда терялись два или три решающих слова. Но Хане это нравилось. В нем не было духа феодала, но была неопределенность, нерешительность, что придавало своеобразное очарование. Он был не похож на других. Даже у английского пациента иногда проявлялись повадки феодала. А отец был голодным призраком, которому нравилось, что вокруг уверенные, даже грубые люди.
