— Н-нет… то есть, д-да, — выдавила девушка, пряча лицо.
— Нет, но да… В каком это смысле? — Реджинальд вздохнул. — Вот что, мисс Шоу. Поднимайтесь-ка, вытрите слезы, а лучше — умойтесь, а потом отправляйтесь в город, в кафе. Слышали, у нас теперь кроме паба есть еще и кафе? Кондитерская, как я слышал. Выпейте кофе со сливками, съешьте пирожное, и мир сразу же начнет казаться вам приятным местом, поверьте. Еще никто не умирал от экзаменов. Говорю вам, как человек, который это все пережил.
— Нет, — трагическим тоном сказала Шоу. — Все кончено.
— Все?
Девушка вздохнула шумно, несчастно, и губы ее вновь задрожали от с трудом сдерживаемых слез.
— Лили, что стряслось? — строго спросил Реджинальд, меняя тон.
Девушка удивленно вскинула голову. Удивило и привело в чувство ее скорее всего не строгость тона, а то, что профессор Эншо помнит ее имя. Реджинальд долго смотрел в глаза Шоу, терпеливо дожидаясь, пока она успокоится, вкладывая самые малые крохи магии для этого. Наконец девушка достала из кармана платок и вытерла щеки.
— Все кончено, профессор. Я не смогу сдать экзамены. Я больше не волшебница.
— О, — Реджинальд оживился. — У вас синдром Бэнсли-Рогена? Так что вы тут делаете? Идите, порадуйте доктора Льюиса и доктора Сэлвина, внесите в их жизнь разнообразие.
— Почему… что… — Лили Шоу растерялась. — Что за синдром Бэ… нсли?
— Единственная задокументированная болезнь, из-за которой волшебник может потерять свои способности, мисс Шоу, это синдром Бэнсли-Рогена, о чем вам, несомненно, рассказывали в прошлом году. Болели им всего два человека — собственно Бэнсли и Роген, подхватившие в джунглях Тапаккануки странную лихорадку. Как выяснилось при последующих исследованиях, это произошло из-за того, что обедая по приглашению вождя одного племени, они попробовали мозг зараженной обезьяны. Вы когда последний раз ели обезьяний мозг, мисс Шоу?
— Нет… вы не поняли, профессор, я… — Лили покраснела, став просто пунцовой. Понизив голос до шепота, она наконец выдавила: — Я больше не… ну вы понимаете…
— Мисс Шоу, у меня тяжелые дни. Давайте обойдемся без загадок.
Пунцовая Лили Шоу сделалась ярко-алой, потом багровой, потом пурпурной — под цвет королевской мантии. Наконец, набрав в грудь побольше воздуха, она выпалила, не делая пауз между словами:
— Ябольшененевинна!
— О, — Реджинальд потер переносицу, снова сожалея об очках. Сейчас бы ему не помешала хорошая пауза, которую дает протирание стекол. — И кто же… второй виновник… торжества?
