— Это я, мама… — склонившись, поцеловала бледный лоб.
Та обхватила слабой рукой за шею Антониду.
— Анка, родная… Ты как солнышко, дочка милая.
Тёплые слёзы оросили щеку девушки. Мачеха никогда не плакала, и эти слёзы растрогали.
— Не волнуйся, всё будет хорошо… Поправляйся скорее. Отец просил успокоить тебя.
— Ты видела его? — оживилась Елизавета Ивановна.
— Ну что ты, он же подследственный. До суда ни с кем не разрешают свидания…
— Как же ты знаешь?
— А мы с ним секретно переписываемся.
— Умница наша. Теперь я верю, что всё будет хорошо.
— Я с Митей пошлю телеграммы в Петербург. — Лика поцеловала мачеху и ушла в кабинет.
Ответ на телеграфную жалобу дочери бывшего капитана Ронина вскоре пришёл. "Создать авторитетную комиссию из пограничников для выяснения виновности Ронина. Ахалтекинского скакуна, принадлежавшего капитану, немедленно возвратить его дочери Антониде Рониной".
Распоряжение военного министра было обязательным для нового нерешительного начальника Закаспийской области. Он послал к Рониным адъютанта, вызывая к себе Антониду. Она мигом собралась и на генеральской коляске приехала в управление.
Генералу поправилась смелая, решительная девушка, глядевшая на него правдивыми глазами, опушёнными мохнатыми чёрными ресницами. Айка рассказала, какую злобу питал Аллаяр-хан к её отцу с того момента, как отец укротил бесценного коня и получил его в дар согласно объявленному условию. Сообщила, как дважды пытались выкрасть этого чудесного коня и вот теперь, после возведённого навета, конь очутился во власти Аллаяр-хана. Генерал внимательно выслушал девушку, так смело защищавшую отца. Он распорядился немедленно написать приказ о возвращении коня.
— А вы, поручик, поезжайте вместе с мадемуазель Роминой к этому коварному подполковнику и вручите ему лично этот приказ. Коня пусть вернёт без проволочек. Будет сопротивляться — арестуйте.
Всё это было проделано так быстро, что бывалый интриган и лукавый дипломат Аллаяр-хан растерялся. Он не знал о приезде Анки и не ожидал решительных действий. Не исполнить распоряжения министра и приказ начальника области он не мог, но и отдавать коня, из-за которого он наделал подлостей, ему не хотелось. Ярость к этой девушке, так гордо стоявшей перед ним и глядевшей на него с явной насмешкой, всё сильнее охватывала его. Наконец он выдавил из себя:
— Пойдёмте в конюшню. Кто поведёт коня? К этому иблису[22] никто без риска не может подойти.
— Пусть это не беспокоит вас. Я сама поведу коня.
