— Всю Россию не упрятать за решётку!
Сидя на Соборке, теперь переименованной в Кауфманскую улицу, Древницкий взволнованно говорил случайно оказавшемуся рядом акцизному чиновнику:
— Дальше идти некуда… Подумайте, частная компания, в которой большинство английских капиталистов, выжимает соки из рабочих на своих золотых приисках. И вместо защиты русского человека наше правительство выводит войска и расстреливает мирную демонстрацию!
— Пойду. Не могу здесь сидеть.
На Хивинской улице вошёл во двор, постучал в дверь небольшого флигелька. Открыл Аристарх Казаков.
— Вот хорошо… Мы тут чаёвничаем с друзьями.
Древницкий, сняв накидку и шляпу, повесил их на вешалку в передней. Перешагнул порог комнаты. За столом сидели гости. Молодая женщина разливала чай.
— Знакомьтесь, — сказал Аристарх, — моя жена Евдокия Фёдоровна. А это слесари Бородинских мастерских: Николай Васильевич и его подручный Гриша Колесников. А Митю и Васёну вы давно знаете.
Пожав всем руки, Древницкий опустился на табурет возле Васёны и принял стакан чаю. Взгляд неторопливо заскользил по лицам. Остановился на сидевшем напротив Николае Васильевиче Шумилове. "Видимо, крепкий, волевой человек", — подумал Древницкий. Сразу заговорил о том, что волновало:
— Ушёл с Соборки. Не мог смотреть на офицеров. Фланируют, смеются… А прикажут: пойдут спокойно ка убийство своих, русских.
Николай Васильевич участливо посмотрел на взволнованного Древницкого, сказал рассудительно:
— Столетиями правящие классы опутывали людей условностями, чтобы заставлять их беспрекословно повиноваться своей воле. Вся история такова.
Древницкий слушал и думал; "Передо мной простой рабочий. Но какая интеллигентная речь, какие знания! Философский ум".
— Я полагаю, следует вести агитацию среди солдат, — высказал он свою мысль. — Ведь в артиллерийских и сапёрных частях преимущественно люди грамотные, они страдают от грубости офицеров и противозаконий…
— Да, пора открыть глаза солдату, — согласился с Дрезницким Николай Васильевич.
— Проникновение свободных идей в гущу солдатских масс — очень медленный процесс, — отозвался Глухов. — Попасть на территорию, занятую войсками, трудно.
Молчавший до сих пор Гриша вдруг воскликнул:
— А связь с солдатами у нас уже налажена! Революционная мысль не боится ни колючей проволоки, ни часовых…
Глухов покачал головой:
— Теперь наши ребята стали осторожнее… Аресты да ссылки научили… Помните, Владимир Васильевич, как мы думали, что уже завоевали свободу?
