— Этот вопрос выдвинут нашими уважаемыми врачами и включает в себя два пункта: первый — расширение мужской больницы в старом городе. Второй — рапорт врача Шишовой о зверском избиении жены волостным управителем Ходжа Сеид Назарбаем, следствием чего была её смерть. Такие факты не должны пройти мимо нашего внимания. Дело тянется два месяца, а следствие не закончено. Надо вторично написать отношение прокурору.
Уездный начальник крякнул, разгладил седеющую бородку:
— Прошу слово для справки.
— Пожалуйста.
— Волостной Ходжа Сеид Назарбай является потомком самого пророка…
— Но убивать жену ему не положено, — бросил кто-то реплику.
— Я хочу только сказать, что он был так потрясён смертью жены, что месяц тому назад отбыл в Мекку для совершения хаджа.
— Как же это вы выпустили его из-под своей ферулы? — спросил Гуронов.
— Ищи ветра в поле. Хадж в Мекку продолжается не менее двух лет. Улизнёт куда-нибудь в Кашгар или в китайскую провинцию, — заметил другой член управы.
— Меня удивляет благодушное отношение полицейских властей к убийце. Если человек украдёт лепёшку, быть может с голоду, то полиция ловит его, избивает и судит. А убийцу благосклонно отправляют в хадж. Как это понять? — Негодующие слова Шишовой прозвучали в напряжённой тишине.
— Да-а, дело-то некрасивое получается, — вздохнул один из городских врачей, приглашённых на заседание.
— Я предлагаю всё же послать отношение прокурору, — потребовал Гуронов.
— Вопрос с прокурором был согласован, человек больной… Как не отпустить… — поспешно заявил уездный начальник.
— Но мы своё дело сделаем, прокурору напишем. Так?
— Конечно.
— Обязательно.
— Значит, против никого нет?
— Ясно, все за это предложение, — резюмировал Гуронов.
— Мой вопрос решён. Можно покинуть заседание? У меня доклад в Медицинском обществе, — встала Шитова.
— Пожалуйста, уважаемая Мария Ивановна. Завтра напишем прокурору, — отозвался голова.
Она вышла и остановилась на крыльце. Прямо перед ней лежала длинная улица, освещённая яркими газокалильными фонарями. Ей вспомнились тёмные кривые улочки старого города, где жили, страдали, умирали безвольные закрепощённые женщины мусульманки.
Тоска сжала сердце.
— Когда же взойдёт для вас солнце счастья, бесправные страдалицы? — прошептала Мария Ивановна.
