Когда тубобы открывали крышку люка и спускались, крича и размахивая кнутами, Кунта лежал тихо, как лесной зверь. Он думал о том, что говорил кинтанго, когда они становились мужчинами: охотник должен учиться тому, чему Аллах научил животных – прятаться и высматривать охотников, которые хотят их убить. Кунта часами размышлял, почему тубобам нравится причинять людям боль. Он вспоминал, как хохотали тубобы, хлеща людей кнутами – особенно тех, чьи тела и без того были покрыты язвами и ранами, – а потом с отвращением стирали с лица и рук попавшие на них капли крови и гноя. Еще больше страданий доставляли Кунте мысли о том, как тубобы зажимают в темных углах женщин. Он почти физически слышал крики и рыдания женщин. Неужели у тубобов нет своих женщин? Зачем же они, словно собаки, гоняются за чужими? Похоже, тубобы ничего не уважают: у них нет богов, они не поклоняются даже духам.
Единственным, что отвлекало Кунту от мыслей о тубобах – и о том, как их убить, – были крысы, которые с каждым днем становились все более наглыми и жирными. Их усики щекотали ноги Кунты, когда крысы пытались впиться в кровоточащую или гноящуюся рану. Вши предпочитали кусать его за лицо. Они сосали жидкость, скапливающуюся в уголках глаз или вытекающую из носа. Кунта дергался всем телом, пальцы его шарили по лицу, чтобы поймать и раздавить ногтями мерзких насекомых. Но хуже вшей и крыс была боль в плечах, локтях и бедрах. Тело горело огнем от постоянного лежания на грубо обтесанных, жестких досках. Он видел красные язвы на телах других мужчин, когда их выводили на палубу. Их крики сливались, когда большое каноэ накренялось или раскачивалось сильнее обычного.
Кунта замечал, что на палубе некоторые мужчины начали вести себя словно зомби: на их лицах не было страха, потому что им было все равно, живы они или мертвы. Они замедленно реагировали даже на удары кнутов тубобов. Когда с них отскребали грязь, некоторые даже не пытались прыгать в цепях. Беловолосый тубоб смотрел на них встревоженно и даже позволял им сесть. Они садились и опускали голову между коленей. По их изуродованным спинам стекала розоватая жидкость. Главный тубоб заставлял их поднимать голову и вливал им в рот что-то такое, от чего они начинали кашлять и давиться. Некоторые падали и не могли идти, тогда тубобы переносили их в трюм. Многие из таких мужчин умирали, и Кунта знал, что они сами хотели умереть.
Но, подчиняясь приказу фула, Кунта и другие мужчины старались плясать на палубе весело, хотя это причиняло им невыносимые страдания. Однако они заметили, что после этого тубобы становятся спокойнее и не так ожесточенно орудуют кнутами. Они даже позволяли чернокожим оставаться на палубе дольше, чем раньше. После пытки морской водой и жесткими щетками Кунта и его товарищи сидели на корточках и наблюдали за каждым движением тубобов – как они располагаются у поручней, как кладут оружие рядом с собой, чтобы сразу же схватить его в случае необходимости. От взглядов чернокожих не ускользало ни одно движение: они сразу же замечали, если кто-то из тубобов оставлял оружие у поручней. Они сидели на палубе, мечтая о том дне, когда смогут убить тубобов, но Кунту больше всего беспокоил большой металлический ствол, торчавший из бамбукового заграждения. Он знал, что это оружие нужно захватить любой ценой, хотя и не догадывался, что это такое. Но ему было ясно, что эта штука способна нести ужасную смерть – иначе тубобы не поставили бы ее здесь.
